Архив

Воспитывать культуру безопасности
Интервью с Геннадием Комаром

О проблемах безопасной жизни и об особенностях предмета ОБЖ наш корреспондент беседует с Геннадием Комаром.
Геннадий Комар — человек замечательный во многих отношениях. Он сельский учитель и поэтому — «многостаночник»: преподает математику, информатику, физику, труд и основы безопасности жизнедеятельности (при необходимости он способен заменить любого учителя).
Кроме того, у него немаленькое и довольно крепкое хозяйство — дом, огород, скотина, которое вместе с ним поддерживают его жена и две дочки.
В 1997 году Г. Комар стал лауреатом конкурса «Учитель года России» именно как преподаватель предмета ОБЖ, для которого разработал специальное методическое пособие и компьютерную программу.
Возможно, наши читатели смогут взять что-то на вооружение из его рассказа.

Кор.: Геннадий! Почему возникла необходимость в новом предмете?

Г.К.: Представление о безопасности жизни сродни представлению о ценности жизни. Это необходимый элемент культуры, который, видимо, постепенно становится ценностью в нашем обществе.
Это очень важно — научиться ценить свою собственную жизнь. Чтобы человек жил хорошо, мы должны прежде всего научить его ценить эту жизнь.
Поэтому культура безопасности должна не изучаться, а воспитываться.Взрослых людей в этом смысле уже не переломишь. Это ведь какие-то элементарные вещи, которые как бы заложены в крови: например, переходить улицу только на зеленый свет.

Кор.: Может быть, в нас эта культура отсутствует в том числе и потому, что нам долго внушалось, что мы прежде всего должны уметь жертвовать собой?

Г.К.: Может показаться, что когда человек рискует своей жизнью ради других людей, он как бы нарушает запрет по отношению к своей жизни. Но на самом деле умение жертвовать собой ради других основано на том, что другая жизнь — это тоже ценность.

Кор.: То есть, если ты научишься относиться к своей жизни как к ценности, то ты эту ценность сможешь увидеть и в других людях?

Г.К.: Да. Наверное, прежде всего это должен быть личный пример. Детям нужно показывать, как можно жить, соблюдая культуру безопасности. Для этого не надо изобретать что-то необыкновенное. Это должны быть самые простые вещи. Не переходи улицу на красный свет. Нет машин — все равно не переходи. Если так положено делать, значит, положено. Вообще-то это ведь элементарные принципы поведения всякого законопослушного гражданина. Надо научить детей ценить закон, и не просто ценить, но и соблюдать его.

Кор.: Соблюдение законов — это общая часть культуры. На Западе люди почти никогда не переходят улицу на красный свет. А у нас переходят.
Мне кажется, мы сталкиваемся здесь с очень острой проблемой: пытаемся учить детей тому, чем сами не владеем.
Приведу в пример элементарную ситуацию, с которой я сама недавно столкнулась. В школу, где я работаю, поступил звонок о якобы заложенной бомбе. Возникла необходимость эвакуировать детей. В школе вроде бы есть все, что предусмотрено санитарными и пожарными инструкциями, и на каждой стене висят таблички с указанием аварийных входов и выходов. Но в момент эвакуации были открыты только центральные двери, у которых, естественно, образовалась давка. Оказывается, никто не знал, где находятся ключи от запасного выхода... Хорошо, что угроза оказалась ложной. Но в тот день в школе из взрослых были одни женщины, и еще неизвестно, чем бы все это кончилось в случае реальной опасности.
Понятно, что никакой культуры в этом нет, это чисто российская привычка хлопать себя по лбу в тот момент, когда что-то непоправимое уже случилось.

Г.К.: По идее, поскольку аварийные выходы все-таки должны быть закрыты — на каждой двери ведь охранника не поставишь, — ключ должен находиться где-то на видном месте. Пускай он будет под стеклом, как кнопка вызова милиции. В случае опасности стекло разбивается и вытаскивается этот ключ. Другой вариант: ключи находятся в нескольких местах, куда достаточно свободно могут проникнуть сотрудники. При этом весь персонал, конечно, должен знать, где находятся ключи от запасных выходов.
С детьми тоже надо проводить тренировки. Лучше это делать в виде игры. Если ребенок 3—4 раза проделал одно и то же действие, в случае опасности паника охватит его уже не в такой степени. Конечно, паника все равно будет, но намного меньшая.

Кор.: Вы мне рассказывали, что вы и ваши домашние пережили пожар. Как при этом действовали ваши собственные дети?

Г.К.: Моя старшая дочь училась тогда во втором классе, а младшая еще в школу не ходила. Мы с женой работаем учителями, и у нас в школе как раз был педсовет. Дети пришли домой, начали играть и в какой-то момент включили у себя в комнате свет. Что там произошло на самом деле, можно только предполагать. Из розетки вылетает сноп искр, вспыхивает штора. Они бегут на кухню, набирают стакан воды, выливают на штору и видят, что им ее не потушить. Тогда они быстро бегут в свою комнату, одеваются, закрывают дверь, пробегают через уже горящую комнату и выскакивают на улицу. Входную дверь тоже закрывают, но не на ключ. Затем одна из них бежит к соседям, а вторая в школу.
Единственное, о чем сокрушалась старшая дочь, это что она забыла взять документы. Напоминаю, ей тогда было 8 лет, а младшей 6. Они обе, не думая, на подсознательном уровне сделали все абсолютно грамотно и благодаря этому остались живы, здоровы и не испытали нервного потрясения. Хотя дома они не спасли, потому что у него была такая конструкция, что после 15 минут пожара он прекратил свое существование, но тем не менее все их действия были правильными.

Кор.: Они не испугались?

Г.К.: Нет. Хотя зрелище, конечно, было жуткое. Они действовали абсолютно хладнокровно.

Кор.: Это ведь, наверное, и есть самое главное: то, что вместо панической реакции они стали действовать. А где ваши дети этому научились?

Г.К.: В школе, на уроках. У старшей были уроки ОБЖ, включающие тренировки.

Кор.: И с какого возраста можно начинать такие тренировки?

Г.К.: Чем раньше это будет, тем лучше. С того момента, когда ребенок начал осознавать собственное Я, — где-то с 3 лет.

Кор.: Возможно, психологи возразят вам, что такие упражнения, даже разговоры могут ребенка напугать.

Г.К.: Естественно, надо очень аккуратно проводить первые занятия. Потому что если мы сразу обрушим на ребенка поток всевозможной катастрофической информации: о землетрясениях, пожарах и прочем, — это может вызвать испуг. Но если об этом не говорить вообще, то при столкновении с какой-то экстремальной ситуацией у ребенка просто будет шок.
Знакомство с огнем, например, можно начинать потихоньку, как знакомство с другом, живущим рядом с нами в привычных и полезных вещах: в газовой плите — огонь, печку топим — огонь. Но постепенно внушаем: уголек может упасть, может возникнуть пожар.
Ребенок должен очень хорошо знать окружающее его пространство, чтобы, например, выход на улицу, за пределы своего двора не стал для него шоком.
Ему должны быть известны опасности, подкарауливающие его в собственной комнате.

Кор.: Что опасного в комнате?

Г.К.: Углы, розетки, мелкие предметы — иголки, ножи. Но, опять же, нужно не просто жестко ограничивать доступ ребенка к этим опасным предметам, а включать их в его мир.

Кор.: Как же вы предлагаете это делать: издалека показывать ребенку опасный предмет, сопровождая этот показ нотацией, «моралью»?

Г.К.: Нет. В этом вопросе я являюсь приверженцем древней индийской школы мудрости, которая учит, что ребенок должен испытать на себе влияние предмета. То есть ребенок должен порезаться — и до тех пор, пока он не порежется, он не научится пользоваться ножом.

Кор.: Но как это может происходить на занятии?

Г.К.: Пускай учится резать хлеб. Он должен порезаться, он должен уколоть палец иголкой.

Кор.: Специально?

Г.К.: Нет, в процессе работы. Иначе он этого не почувствует. Мальчишка не научится забивать гвоздь до тех пор, пока он несколько раз не ударит себе по пальцу, что довольно болезненно, как вы знаете.

Кор.: А что скажут такому воспитателю родители?

Г.К.: Но ведь рано или поздно ребенок все равно это проделает. Он проделает это во дворе, с отцом, с мамой...

Кор.: То есть речь идет о том, что пусть лучше он сделает это под присмотром опытного взрослого, специалиста, а не сам по себе. Опасность настоящего травматизма при этом уменьшается.

Г.К.: Конечно. Нужно просто настроить родителей на то, что ведь при них ребенок все равно режется: когда девочка помогает маме на кухне или мальчик помогает папе по дому. А тут даже меньше риска: при любом дошкольном учреждении есть медицинский работник.

Кор.: С точки зрения нашей привычной психологии такой подход кажется жестоким.

Г.К.: Возможно. Но только если ребенок проходит через этот опыт, он может считаться «посвященным» в культуру безопасности. Могу сказать, что своим дочерям я никогда не запрещал пользоваться утюгом, и они достаточно «пообжигались». Между прочим, у детей очень хорошая реакция, она мгновенно срабатывает.

Кор.: Борис Павлович Никитин рассказывал: «Я ставлю горячий чайник и говорю ребенку: «Горячо», но не говорю: «Не трогай».

Г.К.: Правильно. Конечно, определенные ограничения и запреты все равно необходимы. Строгое «нельзя» должно быть связано с балконом, электрическими розетками, газовой плитой — то есть с такими вещами, неправильный контакт с которыми может с большой вероятностью нанести ребенку серьезную травму или даже привести к летальному исходу. Но что касается возможности получения ребенком мелких бытовых травм, то здесь нужно просто предупреждать его, объясняя, от чего исходит опасность: чайник — это «горячо», нож — это «остро», можно порезаться и будет больно. После такого предупреждения большинство детей будет по крайней мере работать аккуратнее.

Кор.: А как быть со всякими мелкими предметами, которые очень часто глотаются, заталкиваются, запихиваются куда не надо? Как с этим бороться? Это же очень опасно.

Г.К.: Контакта с такими небезопасными предметами надо избегать. Потому что действительно бывают очень трагичные случаи.

Кор.: То есть мелкие предметы даем только под присмотром?

Г.К.: Да. Только под присмотром. Если же мы оставляем ребенка одного, то предметы и игры, в которые он играет, должны соответствовать его возрасту — быть может, даже с некоторой подстраховкой.

Кор.: Должен ли ребенок иметь представление о пожарных выходах в детском саду, который он посещает?

Г.К.: Обязательно. Он даже должен знать, как открыть окно, чтобы через него выпрыгнуть в случае чрезвычайной опасности.

Кор.: И где лежит ключ, он тоже должен знать?

Г.К.: Да. Чем больше мы будем доверять ребенку, тем будет лучше. Ребенок должен очень хорошо знать помещение, в котором он находится.
Я с шестилетками провожу такую игру: дети с закрытыми глазами ползают на четвереньках по комнате и ищут выход. Ведь при пожаре не так страшно пламя, сколько дым. И если ребенок научится с закрытыми глазами находить выход из помещения — это уже замечательно. Тогда в случае пожара он сможет выползти.

Кор.: Пожар является наиболее распространенной аварийной ситуацией. Какие упражнения вы посоветуете для детей 4—5 лет?

Г.К.: Об одной из игр я уже сказал — она годится не только для шестилеток, но и для более маленьких детей. Следующая игра — то же самое ползание, только с более сложным заданием: дети должны с закрытыми глазами ползти на звук. Первый, кто нашел выход, должен давать остальным сигналы: «бегите ко мне» или «я что-то нашел». Цель этой игры — научить детей ориентироваться в темноте на слух. Это довольно сложный навык.
Во время пожара часто случается, что человек, надышавшийся дымом, теряет способность передвигаться самостоятельно. Поэтому на следующем этапе обучающей игры один из детей лежит неподвижно, а тот, кто первым на него натыкается, подзывает следующего, и они вдвоем, ползая на четвереньках, пытаются его вытащить. Это игра для маленьких. Но мы пробовали играть и с детьми постарше, и два четвероклассника сумели вытянуть «из огня» меня, солидного взрослого мужчину.

Кор.: А вы их учили это делать?

Г.К.: Конечно. Они должны перевернуть человека на спину и тянуть его за одежду. Именно за одежду, потому что руки потеют и могут выскользнуть. При этом дети не должны бояться порвать одежду. Для этих целей можно принести специальную одежду, «сменку». Я им говорю: «Ребята, у нас сегодня урок будет в «сменке», — и они уже знают, что мы будем ползать, кувыркаться и прочее, и прочее.
Дальше можно еще усложнить игру. Попытаться ползать, затаив дыхание. При горении синтетических веществ, которыми изобилует сейчас любое помещение, в течение 3 минут в воздухе набирается смертельная доза ядовитых веществ. Поэтому чем меньше ребенок сможет дышать, тем лучше. Я их учу, что при экстремальных ситуациях идеально было бы намочить ткань и дышать через нее, но если нет такой возможности, то можно стянуть с себя рукав, закрыть им нос и дышать через рот. Таким образом они у меня тоже дышат. Но тут они все-таки дышат, а на следующем этапе они учатся бежать, затаив дыхание и считая про себя до десяти. Ребенок бежит, затаив дыхание, рукав у него закрывает и нос, и рот, — потом подышал, подышал и опять затаил дыхание: раз, два, три, четыре… Он уже меньше вдыхает этот отравленный воздух. Постепенно усложняя упражнения, за год можно обучить ребенка комплексу правильного поведения при пожаре. Это элементарная игра. И вот так, потихонечку, для всех экстремальных ситуаций можно придумать игры.

Кор.: А вот такая ситуация: «чужой человек».

Г.К.: Цель игры в такой ситуации — научить ребенка кричать, причем кричать так, чтобы моментально привлечь внимание. Кстати, правильно при этом кричать не «Пусти!» — потому что любой капризный ребенок может так кричать маме, а как раз что-то не совсем обычное: необычное сочетание слов больше привлекает внимание, а с другой стороны, ни один нормальный ребенок не будет кричать своим родителям, к примеру: «Я тебя не знаю!».
Возможна и такая ситуация, когда «чужой» появляется в детском помещении. Самым оптимальным было бы научить детей не плакать (но это очень сложно, почти невозможно). Ни один нормальный взрослый человек не пойдет на захват детей. Если он решился на это, значит, у него уже есть какие-то психические отклонения. А у человека с психическими отклонениями детский плач может вызвать всплеск отрицательных эмоций. Специальные психологические исследования, которые проводились в Англии и в Бельгии, показали, что даже у вполне нормального уставшего человека детский плач (именно истерический детский плач) вызывает повышенную негативную реакцию. Что уж говорить о преступнике — дальнейшее поведение этого человека непредсказуемо. Здесь, может быть, надо учить детей чему-то вроде аутогенной тренировки: рассказывать самому себе стишок, что мне не страшно, пускай дядя большой и страшный, а я его не боюсь, потому что я маленький и добрый, и хотя я маленький, но внутри у меня доброго больше, чем у этого большого дяди, а раз у меня доброго больше, значит, я больше, я его не боюсь.
Это сложно. Но в принципе вполне реально, потому что в Японии, например, таким вещам обучают именно с детского садика.

Кор.: У них тоже есть предмет Основы безопасности жизнедеятельности?

Г.К.: У них он немножко по-другому называется, что-то вроде: «Защищу себя сам». Фактически это то же самое. Интересно, что во время одной из последних чрезвычайных ситуаций — при отравлении в токийском метро в результате выброса газов — никто из находившихся там детей не заплакал до тех пор, пока не вышел на поверхность. Они начали плакать только тогда, когда закончилась стрессовая ситуация, у детей начиналась истерика, обычная нормальная детская истерика. Но в самом метро ни один из них не плакал.
На первый взгляд может показаться чем-то не очень хорошим, когда человек действует на подсознательном уровне, то есть почти как робот, когда у него инстинкт самосохранения срабатывает настолько четко, что подавляет все остальные инстинкты. Но с точки зрения безопасности это правильно и хорошо.
Пускай ребенок потом плачет, пускай с ним будет истерика, может быть, даже понадобится помощь врача или психолога. (А помощь психолога обязательно будет нужна, в любой ситуации.) Но если уж ребенок хотя бы один раз сумел сам сохранить себе жизнь, у него вырабатывается своеобразный иммунитет.
Поэтому если тренировать ребенка на подобные ситуации, то его способность к выживанию будет намного выше, чем у детей, которые не проходят таких тренировок.
Литература или математика существует тысячелетия. А наш предмет — только 8 лет. Но в его разработке есть острая необходимость, и я думаю, что в следующем тысячелетии он будет на том уровне, о котором хочется мечтать.

Беседу вела Марина АЛЕКСАНДРОВСКАЯ

Публикация произведена при поддержке компании «Термодомик». Компания «Термодомик» предоставляет полный спектр услуг строительства и благоустройства домов из клееного бруса и бревна. Воспользовавшись предложением компании, Вы получите услуги опытных профессионалов, которые обеспечат высококачественное строительство частного дома или бани, установят автономную систему отопления частного дома, обеспечат бесперебойную систему подачи воды, и проведут другие коммуникации, в соответствии с самыми высокими стандартами качества и надежности. Подробнее ознакомиться с предоставляемыми услугами можно на сайте компании «Термодомик», который располагается по адресу http://termodomik.ru/