ЛИЧНЫЙ ОПЫТ
КАК МЫ ПЕРЕХОДИЛИ В ПЕРВЫЙ КЛАСС
Главы из книги Марины Аромштам
"Ребенок и взрослый в педагогике
переживания" (М., "Linka-press", 1998)
Статья опубликована при поддержке официального сайта Владимира Познера. Нет лучшего способа следить за деятельностью такого выдающегося человека как Владимир Познер, чем следить за его официальным сайтом http://pozneronline.ru . На этом сайте вы сможете найти итервью, статьи и новости о съемках передач. Следите за профессиональной деятельностью Владимира Познера одним кликом мыши на сайте http://pozneronline.ru .
...Едем
в автобусе, я и моя коллега, музыкант. Когда мы
вместе, мы почти всегда говорим о наших детях — о
тех, которых учим.
— Не могу поверить, что пролетел год. Мы уже в
первый класс переходим!
— А как вы будете переходить?
Я навострила уши:
— Есть идеи?
— Ну, для меня перейти — значит, действительно
ПЕРЕйти. Некую границу. Перешагнуть. Натянуть
веревочку, например, и...
Сегодня я планирую решающий удар в
направлении «формирования мотива к обучению».
«Формирование мотива к обучению» — как звучит!
Сразу представляется некто необычайно
серьезный. Входит то ли с мастерком, то ли с
молотком и давай «формировать»! Тут прихлопнет,
там пристукнет, здесь вытянет. Вот и мотив!
Но как его похлопать, если его НЕ ВИДНО!
Попробуй повоспитывать невидимое дитя! Качай
его, баюкай, говори ласковые слова, восхищайся
ежеминутно его невидимым ростом, убеждай его
верить в себя...
В общем, предполагается наисерьезнейшая беседа о
проращивании школьника в ребенке. Садимся в круг
на ковер. Это предполагает некоторую свободу поз
и часто вызывает нарекания со стороны заезжих
критиков: что-то дети у вас расслабленные, ваша
методика их не дисциплинирует. Но я вздыхаю
(иногда даже сокрушенно) и продолжаю «напольную»
политику проведения наисерьезнейших бесед. Это я
усвоила из занятий по психотерапии: хочешь
доверительного разговора, не занимай позиции
«над» ребенком. «Унизься» до его роста, до общей
плоскости.
Итак, начали!
— Наступила настоящая весна! Теперь уже никто не
усомнится в ее приходе. И мы с вами...
— ...Пойдем в поход!
Это реплика справа. Мое педагогическое чутье
подсказывает, что в целях сохранения стиля
занятия лучше ничего не заметить.
— Эта весна для нас необычная: если мы заглянем в
себя, то обнаружим: что-то в нас изменилось.
Появилось что-то новое. А это новое связано с тем,
что постепенно, незаметно вы превращаетесь в ПЕРВОКЛАССНИКОВ.
— И мы пойдем в поход!
На этот раз реплика слева. Мое педагогическое
чутье подсказывает, что назревает нечто, не
относящееся к теме наисерьезнейшего разговора. Я
все-таки пытаюсь проскочить.
— С превращениями всегда так: никто не может
увидеть, как они совершаются. И вдруг!.. Что-то
меняется в человеке. Он уже не тот, что был раньше.
Вот вы были-были маленькими, ходили в детский сад.
А тут оказывается, что вы уже настолько выросли
(что-то внутри вас вызрело, как волшебное
яблочко), что надо срочно прямо на следующей
неделе переходить в первый класс.
— И мы пойдем в поход!
— Вы обещали: когда мы вырастем, то пойдем в
поход!
— И в прошлом году мы с воспитательницей ходили.
У нас палатка была на поляне. И мы там сидели.
Так. Видно, не спастись. Куда же выгребать?
Сохраняю умный вид.
— Разве будущие первоклассники могут идти в
поход так же, как дошколята? Прийти на полянку и в
палатке сидеть? Они должны идти в такой поход, где
их ждут «страшные опасности и ужасные
приключения». Как Буратино, когда он первый раз
пошел в школу.
Куда это меня понесло? Да еще эти ссылки на
авторитеты. Я давно заметила, что для меня
поступок какого-нибудь Буратино или Винни-Пуха
действует как аргумент. (Это, по-видимому,
профессиональное.) Как же быстро эти дети
победили!
Пауза.
— А что, я не боюсь приключений! Я даже и
опасностей не боюсь. Я, пожалуй, пойду в поход!
Точно, приключений Егор не боится. На прошлой
неделе придумал ловить собаку Баскервилей в
подвале детского сада и залез туда через
отдушину в стене. Дети были в восторге, я — в
ужасе.
— А вдруг там разбойники! — У Даньки глаза
круглые от страха. Он уже воочию видит и страшные
рожи, и кривые ножи.
— А разбойники, между прочим, клады оставляют.
Пираты особенно. Мне папа рассказывал!
Ну, держитесь. Это Ольга вступила. Она знает ВСЕ!
Чего ей папа только не рассказывал!
Хотя, пожалуй, отыскать где-нибудь под кустом
«пиратский» клад с нравоучительным содержимым
будет не сильно противоречить педагогической
установке формирования мотива к обучению.
— А не отправиться ли нам на поиски клада?
— То-о-очно!
— Ура-а-а!
— А что же там, в кладе, будет?
Лбы наморщены. Варианты перебираются.
— Ну, чего? Золото, драгоценности всякие.
— Какие драгоценности?
— Камни. Мне мама читала про Синдбада Морехода...
Камни должны сверкать!
— Я один раз такой камень нашел. Не веришь? Он
знаешь, как сверкал на солнце! У него
драгоценность с одного боку была!
— А на золото можно купить много-много всего!
Давайте золото найдем.
Против золота я не возражаю, шоколадные медальки,
по-моему, с успехом эту роль выполнят. И для
родительского актива задача посильная... За
организационными мыслями теряю бдительность.
Забываю, что все превращения совершаются
незаметно. Не вижу, что Маша сидит слишком тихо, а
молчит — подозрительно сосредоточенно. В тот
момент, когда я уже готова расслабиться — ничего
страшного не произошло! — глаза ее округляются, и
раздается страшный, торжественный шепот:
— Я знаю, что будет в кладе!
Мгновенно воцаряется тишина. Ни у кого ни тени
сомнения: она ТОЧНО знает! Что?
— Я знаю, но не скажу!
Маша проболталась. Не проболтаться она
не могла, так ее распирало удивительное открытие.
Поэтому Ольга уже все вечером знала (это ее хобби
— все знать) и под страшным секретом поделилась
тайной с Егором, Егор — с Катей, а Егоркина мама —
со мной: «В кладе будет КЛЮЧ ОТ ШКОЛЫ!».
Я поняла, что, кажется, все-таки поспособствовала
формированию мотива к обучению, и даже в
несколько угрожающих формах. Хотя, быть может,
виноват Буратино с его золотым ключиком, на
которого я так неосторожно сослалась?
Короче, где взять этот ключ и что, собственно, он
должен открывать?..