ВСТРЕЧАЮТ ПО ОДЕЖКЕ...
Поэзия народного костюма
А тари-тари-тари, куплю Маше янтари,
Останутся деньги, куплю Маше серьги,
Останутся пятаки — куплю Маше башмаки,
Останутся грошики, куплю Маше ложки,
Останутся полушки, куплю Маше подушки.
Костюм — самая броская и наглядная
часть внешнего образа (имиджа) человека. Не
случайно дети на вопрос «Как узнать, что человек
принадлежит к народу другой национальности?»
прежде всего отвечают: «По одежде».
Согласно одной из гипотез происхождения
человеческой одежды, древние люди стали
одеваться вовсе не потому, что страдали от
холо-да — ведь человечество зародилось в тех
краях земли, где был теплый и мягкий климат.
Одежда изначально была признаком отличия
«своих» от «чужих», а ее элементы служили не
только и не столько прагматическим целям,
сколько целям охотничьей и военной магии.
Чем сложнее становилась жизнь, тем больше
усложнялся костюм и расширялись его обрядовые
функции. Рядились уже не только на войну, но и на
похороны и на свадьбу. Специальная одежда
полагалась для обряда получения имени.
Магические знаки на одежде, которые мы называем
орнаментом, постепенно начинали выполнять и
эстетическую функцию украшения. Но на первый
план она выдвинулась далеко не сразу.
Что для нас сегодня означает белое платье
невесты? Не более чем обычай. В лучшем случае
белый цвет должен напоминать нам о чистоте и
непорочности новобрачной. (Что, кстати, плохо
согласуется с представлениями уже нескольких
поколений молодежи об отношениях между
представителями разных полов.) Но в старину белое
платье означало в первую очередь то, что невеста,
переходящая из дома в дом, из одного рода в
другой, на некоторое время оказывалась без
магической защиты. Свадебная одежда — одежда
«перехода» — была лишена орнамента,
заклинательных знаков, которыми пользовались в
роду невесты, в ее семье. Потому и везли невесту
на самых быстрых лошадях и со страшным звоном
бубенцов, чтобы нечистая сила испугалась, не
настигла. А надеть чужую одежду просто так, без
специального обряда, без разрешения было нельзя
— это считалось крайне опасным для человека.
Свою отличительную и разделительную
функцию костюм выполнял на протяжении
достаточно длительного времени, до эпохи Нового
времени, когда стремительно развивающиеся
промышленность и торговля стали преодолевать
отдельность и замкнутость разных народов. Чтобы
торговать, надо уметь договариваться. А чтобы
договариваться, надо осваивать общий язык, общие
правила, общие способы мышления. Одежда — это то,
по чему встречают. Для торговых сделок, для
дипломатических встреч, для туристских поездок
выбирается костюм, который сигнализирует: «Мы с
тобой во многом похожи. Мы понимаем друг друга. Мы
сможем договориться».
Покушение великого российского реформатора
императора Петра I на боярские шубы и бороды было
связано с тем, что они, как это ни странно звучит,
могли оказаться препятствием на пути вхождения
России в европейский мир и, следовательно, на
пути экономического развития державы. Первый
советский дипломат Чичерин отправился на
переговоры в Европу в «буржуйском» фраке и в
белых перчатках, а не в революционной матросской
тельняшке: «Большевики, — подтверждал его
костюм, — не дикари какие-нибудь, с ними можно
иметь дело».
Сегодня никто из цивилизованных людей не ходит
по улицам больших городов в народных костюмах.
Наша сегодняшняя одежда, которую можно встретить
и в Вашингтоне, и в Лондоне, и в Токио, и в Мадриде,
— это знак нашей причастности к
общечеловеческой культуре. При этом современная
мода весьма изобретательно использует элементы
костюмов самых разных народов — от кимоно до
сарафана.
Но народный костюм вызывает в нас
ностальгические чувства! Мы любим разглядывать
его в музеях, на картинах, на актерах. И, возможно,
при подходящем случае с удовольствием
нарядились бы в него. Наше отношение к народному
костюму похоже на отношение к бабушкиным
сказкам. Сказки — такие же древние, такие же
седые, как и обрядовое платье. От них веет
старинным волшебством. То же самое и с костюмом.
Надеваем костюмы? — Ура! Значит, начинается
праздник!
Ирина ОСИНА