Можно ли ущипнуть
слона?
В детстве все мы пытались хоть
как-нибудь прозреть свое будущее. В том числе — и
разглядывая загадочную сеточку тонких линий,
прорезывающих ладонь. «Вот эта — линия жизни», —
говорил какой-нибудь новоиспеченный знаток. —
«Короткая?» — с дрожью в голосе переспрашивал
исследуемый. — «Не, не очень, — успокаивал
исполняющий роль гадалки. И тут же разрушал все
очарование: — У меня длиннее». Уравновесить
такую непонятную, но совершенно неотвратимую
несправедливость должна была линия ума —
короткая, но зато четкая и «жирная». Что сулила
эта «жирность», было не совсем ясно. Но
действовало вдохновляюще.
И вот тебе, уже взрослому, снова
предлагают обратить внимание на свою руку и
рассмотреть неповторимый рисунок папиллярных
узоров, нанесенных таинственным Художником на
твою ладонь. В качестве толкователя на этот раз
выступит не гадалка и не астролог, а научный
сотрудник Государственного Биологического
музея им. К.А. Тимирязева. И выяснится, что все
длинные и короткие, тонкие и жирные «линии
судьбы» — это специальное приспособление,
позволявшее предку человека крепче держаться за
ветку. (За ветку Дерева Жизни?)
И еще ты узнаешь, что из 200 костей,
образующих скелет человека, львиная доля
(примерно одна четверть) приходится на руки, что
за легкостью их движений скрывается сложное
взаимодействие мышечных тканей и суставов с
соответствующими отделами мозга и что
человеческие руки могут создать все, кроме...
самих рук.
Затем тебе предложат протестировать
возможности твоих рук в серии несложных
экспериментов. И ты лишний раз поймешь, ощутишь
«кончиками пальцев», что познание окружающего
мира начинается с познания самого себя.
Все эти «чудеса» происходили в 2000 году
на выставке «Руки», которую Тимирязевский музей
создал совместно с Детским Открытым музеем и при
помощи сотрудников Института культурологии.
Позднее выставка «Руки» побывала в разных
городах России, и везде ей сопутствовал
неизменный успех.
Но самое главное, что эта выставка
ознаменовала собой наступление новой эпохи в
работе отечественных естественно-научных
музеев.
До сих пор музей предоставлял своим
посетителям возможность лишь рассматривать
экспонаты сквозь непроницаемое стекло витрин со
строгими табличками «Руками не трогать!». Это и
понятно: многие из музейных предметов
представляют собой уникальную ценность и могут
просто погибнуть от касаний тысяч рук. Я как-то
обратила внимание на ядро пушки, установленной
во дворе Музея Вооруженных Сил: на «макушке»
чугунного шара образовалась светлая лысина —
всего лишь от того, что каждый день по нему
похлопывают и поглаживают детские ладони. Что же
говорить о более хрупких и мирных вещах?
И все-таки поглаживание ядра
собственной рукой для большинства детей всегда
было одним из главных впечатлений от посещения
музея. Без этого касания оно было бы не полным и
не таким волнующим.
Запад сменил свою музейную парадигму
еще за несколько десятилетий до наступления
нового века. Там появились так называемые
«интерактивные музеи», направленные на то, чтобы
заставить посетителей совершать разнообразные
«полезные» действия, в результате которых
человек приобретает новый чувственный опыт и
самостоятельно совершает маленькие «открытия».
Если ты попадаешь в Музей Космоса, тебе
обязательно будет предоставлена возможность
примерить костюм астронавта, понажимать кнопки
пульта управления, попробовать «космическую
пищу» и даже испытать чувство невесомости. Если
тебя интересует анатомия — пожалуйста,
отправляйся в «путешествие» по увеличенной во
много раз модели кровеносной системы человека,
проползи по трубкам-сосудам в надутый
мешочек-сердце, убедись собственными глазами —
и, главное, руками! — в наличии разных отделов и
путей, почувствуй всем телом его ритмичную
вибрацию.
Известный эссеист и филолог Александр
Генис, склонный к парадоксальным выводам,
написал как-то, что мы живем в эпоху неоархаики.
Восприятие мира современным человеком гораздо
ближе к восприятию первобытного «дикаря», чем к
восприятию разумного, во славу рационализма
трудящегося человека восемнадцатого или
девятнадцатого века. Чувственному и
деятельностному сегодня отводится гораздо
больше места в жизни, чем сто или даже пятьдесят
лет назад.
И вот музеи, эти хранилища
исторической памяти, культуры и знания,
возвращаются сегодня к тому, с чего когда-то
начинали. Первый античный музей (Мусей),
созданный в египетской Александрии в IV веке до н.
э., был средоточием живого знания. Там рассуждали,
учились, спорили, ели и гуляли: греки не имели
пристрастия к хранению обломков прежних
цивилизаций. В первом отечественном музее —
петровской «Кунсткамере» — наряду с
заспиртованными монстрами и другими диковинными
вещами существовали живые уродцы, карлики и
великаны, которые воочию убеждали
любознательных посетителей в «разнообразии форм
жизни» на Земле. (Дикость, конечно. Но вполне в
рамках эпохи «просвещения».)
Другое дело, что содержать живых
монстров гораздо хлопотнее и накладнее, чем
заспиртованных. Поэтому после смерти Петра I
«живые экспозиции» «Кунсткамеры» как-то сами
собой сошли на нет. Редкие правители желали
вкладывать столько денег в музейное дело,
сколько позволял себе великий российский
реформатор.
Создание интерактивных музеев
действительно кажется дорогим удовольствием. Но
это на Западе. А отечественные музейщики,
позаимствовав у своих зарубежных коллег принцип «Hands-on»
(«можно трогать») и способы организации «ловушек
для посетителей», учатся находить дешевые и
остроумные методы работы со взрослыми и детьми.
Примером тому может служить
«Комната
открытий» Тимирязевского музея.
Рассчитана она на детей и на «семейных
посетителей». Практически все представленные
здесь экспонаты можно брать в руки. И не только в
руки. Огромный черепаший панцирь, например,
разрешается примерить на себя: залезть под него,
втянуть голову, спрятаться внутри целиком,
поползать по полу, чтобы понять, каково это —
таскать такое убежище на спине всю сознательную
жизнь. После этого опыта градус уважения к
представителям черепашьего племени резко
возрастает, и к аквариуму, в котором обитают
настоящие болотные черепахи, проникшийся
посетитель подходит с качественно новым
взглядом на черепашью жизнь. (Кстати, живые
черепахи — единственные здесь наглядные
«объекты», телесный контакт с которыми не
предполагается: они кусаются.)
С некоторыми стендами «Комнаты
открытий» можно знакомиться, не выходя из
черепашьего образа. Лежишь себе на ковре под
защитой панцирной брони и изучаешь этапы
развития человеческого эмбриона. Почему-то в
атмосфере «Комнаты открытий» картинки,
изображающие внутриутробное развитие,
совершенно не ассоциируются с отвратительно
слащавыми потугами просвещения малолетних в
красочных переводных брошюрках под названием
«Сексуальная энциклопедия для детей дошкольного
возраста». Здесь все включено в
естественно-научный контекст, все к месту, все
пропитано воздухом биологического музея и
измерено мерками биологической науки.
Говорят, на детей, ожидающих в скором
времени братика или сестренку, стенд с рисунками
эмбриона производит особенно сильное
впечатление: оказывается, будущий малыш в пять
внутриутробных месяцев уже слышит, в том числе и
звуки музыки, а в семь начинает всерьез
готовиться к самостоятельной жизни.
Это этапы развития человека. А на
противоположной стене — стенд с изображением
этапов развития жизни.
Игрушечные динозавры и мамонт,
пластмассовая кукла, обернутая в лоскуток
мохнатой шерсти и призванная изображать
первобытного человека, соседствуют в корзинке с
настоящими трилобитами и аммонитами —
окаменелыми останками бывших обитателей морских
глубин — и терпеливо ожидают, пока пытливый
посетитель разместит их в нужные ниши напротив
пейзажных картинок, изображающих различные эры
эволюции жизни.
Не успел выполнить задание, как взгляд,
словно магнитом, притягивают диковинки на полках
соседнего шкафа. Чего тут только нет! И китовый
ус, напоминающий сито-решето, и челюсти акулы с
рядами загнутых внутрь зубов (потрогаешь,
содрогнешься и поймешь: жевать такими зубами
нельзя; только рвать, рвать, рвать!), и зуб мамонта,
похожий на большую терку (чтобы перетирать
растительную пищу); и кокосовый орех,
напоминающий по своему строению матрешку (так
вот откуда взялась идея этой игрушки!)...
Вот кусок змеиной кожи. По размерам
видно: не маленькая была змеюга. Зато шкурка у нее
тонкая-тонкая, гораздо тоньше человеческой.
Человека без труда можно ущипнуть. А змею — вряд
ли. (Хотя и причин тому есть несколько.) Слона
тоже, по всему видно, ущипнуть не удастся. Но
основания тут другие. Рядом со змеиной шкуркой
лежит кусок слоновьей кожи, напоминающий
небольшой темный кирпичик. Держишь его в руках и
чувствуешь, как слово «толстокожий» наливается
конкретным смыслом в 2—3 см толщиной.
Короче, проделав опыты по
сравнительному ощупыванию и прощипыванию
различных кож, обнаруживаешь, наконец, свое место
в ряду живых обитателей планеты.
Возможности самопознания в рамках
«Комнаты открытий» этим не исчерпываются. Ты
можешь рассмотреть в микроскоп препараты с
клетками крови человека и сравнить их с
растительными клетками. Можешь воспользоваться
лупами различного увеличения для рассматривания
собственных волос и ногтей. Можешь взвеситься на
весах в специальном зеркальном шкафу, отражающим
тебя сразу в нескольких проекциях. (Эта
процедура, как заметили музейные работники,
особенно привлекает посетителей женского пола.)
Тут же можно измерить свой рост (что особенно
актуально для мальчишек) и сравнить его с
синеньким человеческим контуром, оптимистично
сообщающим: «Были люди и поменьше вашего. Рост
самого маленького человека на Земле составлял 70
см».
Вся познавательная деятельность
посетителей происходит при самом живом участии
научного сотрудника музея. Он дает инструкции,
отвечает на вопросы «исследователей»,
комментирует решение игровых задач.
Работа эта, прямо скажем, не простая и
довольно утомительная, если учесть поток людей (а
вытащить взрослого посетителя из «Комнаты
открытий» так же сложно, как и ребенка).
Но «Комнату свою» музейщики любят,
гордятся ею и строят фантастические
перспективные планы. Мечтают, чтобы дети прямо в
музее могли сбивать молоко в масло, выпекать хлеб
и... Так и хочется продолжить: ...вить из песка
веревки.
«Дети должны уносить с собой нечто,
созданное ими в стенах музея, как память о своем
погруженнии в мир открытий, — говорит музейный
педагог Ольга Чубарова. — Идей у нас много.
Только средств маловато. Ведь всю экспозицию
«Комнаты открытий» мы сами придумывали и
создавали своими руками, собирали из собственных
вещей и запасов».
Но это уж — как водится. В России живем!
Марина АРОМШТАМ
|