РАЗНЫЕ ДЕТИ

Без семьи Название «детский дом» обманчиво. Не потому что здание, в котором живут дети, не соответствует нашим архитектурным представлениям о доме. А потому что дом в нашем понимании — это место, где тепло. И тепло это в первую очередь душевное. Исходящее от мамы. Дети детского дома растут без мам. Их можно накормить, подлечить, выучить чему-то. Но место мамы навсегда останется вакантным. Заполнить его нечем и некому. Несмотря на все усилия взрослых. Признаться, не много в России детских домов, сотрудники которых могли бы с чистой совестью сказать: «Делаем все, что в наших силах». Иной раз думаешь: «Не воруют — и слава Богу!» Поэтому дошкольный детский дом № 6 в Нижнем Новгороде сильно отличается от «домов скорби», в которых растут дети без родителей. «Дом скорби» — не случайное определение. Сегодня в подобных учреждениях оказываются по большей части не сироты, оставшиеся без родных (таких здесь четверо из шестидесяти малышей), а так называемые «социальные» сироты — дети, от которых родители отказались после их появления на свет или отбывают срок в местах лишения свободы. А есть среди воспитанников и такие, которых от родимой маменьки пришлось спасать. Судьба каждого из этих детей могла бы стать сюжетом для фильма ужасов. И Диккенс с его «Оливером Твистом» здесь просто отдыхает. Одного ребенка родители с четырех лет заставляли побираться и били, если приносил мало и на бутылку не хватало. Другого в реанимацию доставила «Скорая»: восьмимесячный ребенок двое суток плакал от голода в запертой квартире, пока соседи не взломали дверь. Третьего постоянно выгоняли на улицу, чтобы «гостям» не мешал, и он ел из одной миски с собакой. Еще один малыш с трех лет стал «разменной монетой»: в безденежные периоды мать за дозу наркотиков отдавала его в пользование мужикам. Почти тридцать процентов детей дошкольного возраста — воспитанников детского дома — имеют опыт сексуальных контактов со взрослыми. «Поэтому, — объясняет заведующая детским домом № 6 Вероника Серова, — было бы наивно полагать, что мы имеем дело просто с несчастными малышами. Практически все наши дети страдают серьезными заболеваниями — и соматическими, и психоневрологическими. ЗПР — самый слабый диагноз». Надо ли удивляться, что сотрудники детского дома сталкиваются с невероятными трудностями в работе со своими подопечными. «Я приняла руководство детским домом два с половиной года назад, — рассказывает Серова. — Все мы — я и мои коллеги — до этого работали в специализированном саду — для детей с задержкой психического развития. Нам казалось, что у нас есть опыт, и немалый, по коррекционной работе. Мы научились вытягивать до нормы даже очень сложных деток. Мы владели массой методик и приемов. Но здесь…» Диагноз тот же — ЗПР. Вроде бы та же «задержка» — да не та. Одно дело, когда ребенок, пусть с проблемами, растет в семье. Как бы ни было тяжело родителям, они любят своего малыша. Они готовы прикладывать усилия к тому, чтобы ребенок развивался: надо только вовремя научить их этому. Они рано или поздно пойдут на контакт с педагогами, если убедятся в их добрых намерениях. Но главное, что тяжесть ответственности за ребенка, за его судьбу все-таки лежит на плечах родителей. Это их крест. Педагоги — только помощники. В детском доме нет никого, кто бы взялся нести крест полной ответственности. (Ведь с наступлением школьного возраста дети перейдут в другое учреждение!) И, так как заступить на место родителей некому, ребенок волочит свой груз сам. Характеры большинства детей искорежены нелюбовью, грубостью и жестокостью. Дети агрессивны, изворотливы и лживы. Привычка побираться так въелась в них, что после сытного завтрака (кормят в детском доме хорошо — «по-санаторному») они могут толпиться у забора, выпрашивая поесть у отдыхающих в парке: «Тетенька! Дайте хлебушка корочку! У нас другие тетеньки съели все. Мы голодные…» Они могут быть невероятно жестокими по отношению друг к другу. Ведь именно такой образ человеческих взаимоотношений запечатлелся в них с раннего детства. Они недоверчивы и хитры. «Педагог, работающий здесь, не может позволить себе мягкости, ласковых интонаций. Они понимают только язык команд. А ласковая интонация — это сигнал: «Да ты слабак! Мы тебя сейчас сомнем, уничтожим!» Здесь педагог не может рассчитывать на то, что дети займут себя свободной игрой. Не может не то что оставить их на минуту — просто ослабить внимание, отвернуться. Это, знаете ли, очень тяжело. Ведь если что и есть привлекательного в педагогическом труде, так это эмоциональная отдача». Выдержали не все. Некоторых дети все-таки «уничтожили». У одной мягкой, доброй воспитательницы за несколько первых часов работы в группе переломали всю мебель. Игрушки и одежда вообще не живут долго у этих детей. Мир постоянно оборачивался к ним не созидательной, а разрушительной стороной. Кроме того, берегут родное, любимое. А с этим-то как раз и проблемы. Другие педагоги не остались, потому что посчитали слишком несоразмерными нервно-психические затраты и зарплату. Эта тема для всех педагогов больная. Но для детдомовских — особенно. В обычном саду кого-то из детей сразу после обеда забрать могут, а последнего обычно не позже 18.00. Глядишь, воспитатель вечером на часок раньше освободился. Здесь же рабочий день железный — до 21.00. Недомогающий ребенок (если, к примеру, у него легкий насморк) тоже на воспитателе. В обычном садике при случае можно к родителям за помощью обратиться — в организации праздника, прогулки, экскурсии. Здесь рассчитывать не на кого. И «спасибо» тоже ждать не от кого. Государство же не только «спасибо» лишний раз не скажет, но и с финансированием так прижмет, что лекарства для хроников впрок не купишь. Если случится у ребенка приступ, педагоги скидываются и бегут в аптеку. Хорошо если потом найдется добрый «дядя», который чек оплатит. Так ведь такого «дядю» еще найти надо и уговорить. Это все тоже сил и времени требует. Не говоря уж об унижении. Вроде и не для себя просишь, а для детей. Но и они уже будто бы твои, с тобой связаны… Может, здесь и кроется секрет тех, кто остался работать с Вероникой Серовой в детском доме и превратил его действительно в Дом. Ведь если рассказы о детях и о педагогах не послушать, сам, прохаживаясь по группам, ни о чем не догадаешься. Все здесь дышит умом, вниманием и заботой. Педагоги постарались максимально приблизить обстановку групп к домашней. А ведь все пришлось делать самим — без помощи. Дети чистенькие, одеты опрятно, даже с изыском. Одежда на всех разная. Как и дизайн в группах. А уж сколько сил брошено на реабилитационную работу! Работать с этими детьми невероятно трудно. Это нечто среднее между разгрузкой вагонов и ювелирным делом. А методик, которые бы учитывали специфику детдомовского «контингента», нет. Теоретикам воображения не хватит, чтобы такую методику придумать. И уж если кто и смог бы ее создать, то это педагогический коллектив Вероники Серовой. Если бы специалисты последовательно, шаг за шагом, описали свою работу и истории развития детей, получился бы шедевр нового жанра — психолого-педагогический детектив с инструментальным приложением. И все-таки, считает Вероника Владимировна, как бы хорошо ни работали педагоги, они не могут удовлетворить главной потребности ребенка — потребности в семье и в адресной любви. Воспитатель детского дома должен всех любить одинаково. А каждый ребенок хочет, чтобы любили именно его и только его — без всякой очередности. Ребенок нуждается в том человеке, которого не нужно будет ни с кем делить. И дети каждому, кто приходит в группу, заглядывают в лицо: «Может, вы за мной пришли? Посмотрите, какой я хороший! Вот как я улыбаюсь!» Но институт усыновления у нас в стране пока слабо работает. Наши сограждане вообще не склонны усыновлять чужих детей. Чаще всего они принимают сирот под опеку: это и материальные выгоды сулит, и ответственность не такая, как при усыновлении. А иностранцам мы не больно-то позволяем на наших сирот зариться. Все боимся, что «отечественный генофонд за границу утечет». Пусть лучше наши сироты, даже имеющие опыт сексуального насилия и хронические заболевания, растут в детских домах. То, что этот «генофонд» при подобном раскладе является потенциальным криминалом, никого не волнует. Но тут мы, обычные граждане, вряд ли что-нибудь можем изменить. Ни нас не спрашивают, ни педагогов детского дома. Это не их епархия. А вот чуть-чуть осветить жизнь обездоленных детей, подарить им немного внимания и заботы, приподнять их над самими собой, чтобы стал виден светлый край жизни, — на это уходят все душевные и физические силы работников детского дома. Дай Бог им здоровья! Марина АРОМШТАМ ГРУППОВЫЕ ПРОЕКТЫ Один из эффективных способов работы с детьми, принятый в детском доме, — групповой проект. Вот так выглядит «работающий» проект в группе для малышей. Воспитатели сделали дерево и прикрепили его к стене. Малыши трудились над созданием осенних листьев. Поздней осенью все листья облетели, и дерево осталось голым. Зато к нему на ветви слетелись зимующие птицы. «Кормушки» для птиц, «гнездо» для вороны и снежинки делали малыши. Птиц можно перемещать с ветки на ветку. Их можно считать, сравнивать количество птиц на одной ветке и на другой, рассматривать их «оперение». Скоро придет весна. И надо ожидать, что состав птиц на дереве сменится, а потом на нем появятся зеленые листочки.