РАЗНЫЕ ДЕТИ

Лечебная педагогика — «хорошо забытое старое» Московский Центр лечебной педагогики — уникальное и знаменательное явление в российском образовании. И по своим задачам, и по структуре, и по методикам. Идея организации Центра принадлежит Анне Битовой — дефектологу, начинавшему свой профессиональный путь в детской психоневрологической больнице № 6. Анна работала с детьми как логопед. Работала эффективно: даже дети с очень сложными случаями недоразвития речи начинали у нее говорить. Но потом их выписывали домой. И ситуация оборачивалась катастрофически: дома с ними некому было заниматься, и они полностью или частично теряли свои с таким трудом обретенные умения. Для педагога это было не меньшей трагедией, чем для родителей: огромный, кропотливый труд полностью обесценивался, приравнивался к нулю. Тогда и родилась идея создать Центр, где бы дети могли наблюдаться и заниматься со специалистами в течение продолжительного времени — до тех пор, пока в этом существует необходимость. Центр появился на заре перестройки, в эпоху бурного расцвета мелкого предпринимательства. Начиналась эпоха нового российского капитализма, характеризовавшаяся, кроме всего прочего, одним качеством: в это время можно было что-то открыть и попытаться реализовать свой самый немыслимый план. Так и поступила Битова. Только, в отличие от многочисленных кооперативчиков и торгово-промышленных объединений, Центр Битовой был некоммерческой организацией. Всем своим клиентам он оказывал бесплатную помощь. А клиентами стали семьи, имеющие детей с серьезными психоречевыми нарушениями. Обычный сценарий жизни такого ребенка связан с интернатской жизнью. Там ему сулят квалифицированную помощь, которую он скорее всего не получит, но расплатится за жизнь в интернате разрывом с семьей, потерей ежедневного внимания и заботы со стороны близких. Воспитание ребенка в семье — главная ценность, которую с самого начала отстаивали создатели Центра. Сегодня никто не может дать точного определения семьи — так расплывчаты ее контуры и структура. Но образ того, что есть семья, в каждом из нас, безусловно, присутствует. Как и убеждение, что только в семье малыш может рассчитывать на нормальное — или относительно нормальное — развитие. Для тех родителей, которые не хотели отдавать своих проблемных малышей в интернат, и был организован Центр. В тот момент Анну поддержали не только друзья и заинтересованные в проекте родители, но и представители серьезной науки. Особенно важна была поддержка университетских психологов. Вообще-то российская нейропсихологическая школа, основанная Александром Лурией, считается очень интересной и глубокой. Но так сложилось, что к практической работе с детьми ученых не очень допускали. Здесь же открывались новые возможности для исследований, связанные к тому же с конкретной помощью детям. В работу Центра включились такие серьезные ученые, как, например, Антонина Андреевна Цыганок. Сегодня она руководит подразделением Центра, занимающимся проблемами школьной дезадаптации. Что касается финансовых проблем, то к ним поначалу серьезно не относились. Налоговая система тогда еще не сложилась. Специалисты, пришедшие в Центр и увлеченные идеей социального подвижничества, согласны были работать даже не за зарплату — за зарплатку. А вокруг было много знакомых, занявшихся бизнесом. Всего-то и требовалось, что попросить у одного-другого немножко денег на хорошее и доброе дело. Потом, правда, ситуация ужесточилась. Количество детей, посещающих Центр, резко возросло. Соответственно, выросли и расходы. С другой стороны, мелкие бизнесмены — недавние интеллигенты, ступившие на опасный путь делания денег, но еще не забывшие о высоких идеалах и готовые финансировать всякие благородные авантюры — разорились. А другие, не столь мелкие и вполне приспособившиеся к новым условиям, денег давать уже не хотели. В государственную систему Центр встраиваться тоже не стал. Туда звали, но гарантий сохранения идеологической независимости дать не могли. А свобода порой дорогого стоит. Поэтому Центр стал усиленно осваивать систему грантов. На чем и до сих пор стоит. От названия «Центр лечебной педагогики» Анну долго отговаривали. «Лечебная педагогика» — эти слова сегодня не в моде (читай — «устар.»). Не многие знают, что термин этот впервые появился в середине ХIХ века. Это из «лечебной педагогики» выросла «дефектология», обязанная своим названием Л.С. Выготскому и появившаяся уже после революции. Лечебная педагогика же была забыта, как нечто, принадлежавшее «старому» миру. Но дефектология, как ни велики ее заслуги, все-таки делает упор на корень «дефект-». Этого хотелось избежать, поэтому название «Детский дефектологический центр» Анну Битову и ее сподвижников не устраивал. Термин «коррекция» — более широкий, более комплексный и сегодня широко используемый, но и он не покрывал содержание концепции будущей организации: слишком уж он агрессивен в своей преобразующей активности. Термин «коррекция» не указывает прямо на наличие дефектов. Но мягко напоминает: есть неполадки, которые надо «починить» — «скорректировать», исправить. «Педагогика» же предполагает некое пространство, в котором живут дети. Оно создается для того, чтобы удовлетворить их фундаментальную потребность в познавании мира. Конечно, это пространство может быть устроено и неправильно. Как столовая, в которую люди приходят удовлетворить свою фундаментальную потребность в пище, а выходят с несварением желудка. В образовательной сфере мы, к сожалению, с подобными случаями сталкиваемся довольно часто. Но тем не менее изначально слово «педагогика» несет в себе некое положительное начало. А «лечебная педагогика» — та, которая помогает людям, имеющим сложности в удовлетворении этой самой фундаментальной потребности в получении знаний. С этой точки зрения, она может быть полезна для довольно широкого круга детей. Поэтому и остановились на несколько старомодном, но концептуально вполне продуманном названии «Центр лечебной педагогики». Идеи же, положенные в основу всего предприятия, сначала были очень простыми. Во-первых, в Центре должны быть представлены все специалисты, требовавшиеся особому ребенку для решения его проблем: не возить же его по большому городу туда-сюда! Во-вторых, эти специалисты должны быть хорошими — очень хорошими. В-третьих, лечебными должны быть не только занятия, а все пространство, сам воздух того места, куда такой ребенок попадает. Это среда, развернутая навстречу ребенку. Не требующая от него приспосабливаться и изменять свое внутреннее состояние согласно своим жестким требованиям, а вбирающая, принимающая его таким, какой он в данный момент есть. Изменение внутреннего состояния — это следствие развития, следствие взаимодействия мира и ребенка. Среда тем не менее устроена так, чтобы все время провоцировать ребенка на активность, предлагать ему возможные варианты включения в жизнь. Да, мир заметно «прогибается под него», но и ему предлагается сделать шаг навстречу миру. Кроме всего прочего, перед сотрудниками Центра стояла очень прагматичная задача — «дотянуть» проблемного ребенка до школы, так как школьное обучение — необходимый и важнейший этап социализации и включения в нормальную жизнь общества. Это означало, что ребенка должны окружать не просто добрые, хорошие люди, а все-таки специалисты. И «раздобыть» таких специалистов оказалось нелегко. Это на словах принцип «идти от ребенка» кажется элементарной аксиомой. На практике реализовать его невероятно трудно: от взрослых требуются глубочайший такт, внимание, умение «погружаться» в мир ребенка, чувствовать его психическое состояние, его неосознаваемые желания, его скрытые возможности. Такие умения не всегда являются следствием высокого профессионализма. Они требуют таланта. Случалось, что пришедший специалист по всем формальным характеристикам должен был бы удовлетворить Центр. Но работа у него не клеилась. Возможно, потому, что он слишком хотел достичь результата. Или потому, что общение с детьми не являлось для него действительной ценностью. Причины могли быть самые разные. Но многие педагоги уходили. И все-таки сегодня Центр может похвастаться замечательной командой. Здесь есть и дефектологи, и логопеды, и психологи, и психоневрологи, и арт-терапевты, и педагоги по лечебной физкультуре, педагоги мастерских, учителя. (Кстати, внутри каждой специализации всегда можно выстроить некую шкалу, на одном конце которой окажется предметник, а на другом — так называемый «терапевт». Можно заниматься музыкой с детьми — обучать их предмету. А можно в рамках музыкальных занятий заниматься музыкальной терапией. Это вопрос сдвига задач и методов.) Конечно же, в Центре есть и врачи. Причем врачи различных профилей. Тем не менее Центр никогда не был «медикоцентрирован», что происходит, когда врач начинает играть главную скрипку в оркестре, а все остальные составляют лишь благоприятный, но второстепенный (а значит, и необязательный) фон. В зависимости от проблем ребенка, от его теперешнего состояния, на первый план выдвигаются занятия с тем или иным специалистом. Сегодня это могут быть занятия с логопедом и медикаментозное лечение, прописанное психоневрологом, а завтра — занятия живописью или лепкой. Особенность врача Центра в том, что он, кроме медицинского, владеет еще и педагогическим языком. То есть может говорить о ребенке с педагогом — и не только по поводу необходимости лекарств. Просто говорить о ребенке. Любое лечение не должно противоречить общему комплексу занятий с малышом. Для врачей это не просто. Тем, кто приходит в Центр, приходится ломать привычные стереотипы своего восприятия пациента и работы с ним. Согласованность действий всех специалистов — один из основных принципов Центра. И в ряду таких специалистов Центр склонен видеть родителей ребенка. Без сотрудничества и взаимопонимания с ними помочь ребенку практически невозможно. Этот тезис был одним из главных посылов для образования Центра. Но строить взаимоотношения с родителями крайне сложно. У большинства из них до сих пор сохраняется стереотип взаимодействия с любыми организациями по типу отношений с советским государством: в случае возникновения каких-нибудь проблем надо найти кого-нибудь, на кого можно переложить ответственность. Когда такие родители приводят ребенка в Центр, они в глубине души считают, что выполнили свою задачу — то есть спихнули с себя ответственность за развитие ребенка на специалистов Центра. И поэтому они искренне удивляются, когда им начинают рассказывать про систему работы с их сыном или дочкой, про выбор возможных ходов, про возможные неудачи: «Да вы делайте, делайте! Мы-то что?». Но весь фокус в том, что родитель должен научиться отслеживать изменения в своем ребенке, должен адекватно на них реагировать, иногда даже перестраивать сложившийся семейный уклад. Иначе возникают ситуации, когда родители перечеркивают своими действиями все усилия педагогов Центра. Самое элементарное нарушение сотрудничества — игнорирование домашних заданий — обязательных, по мнению педагогов. Но родители могут перестать водить ребенка на занятия, потому что посчитали, что все уже и так хорошо, хотя, по мнению педагогов, терапевтический эффект работы не закреплен или были решены только частные, а не фундаментальные проблемы. Или родители впадают в панику, потому что изменившийся ребенок своими словами или поступками требует изменений и от них — по отношению к себе, друг к другу, — а они к этому не готовы. Вся их семейная жизнь была организована вокруг больного ребенка, и это, например, давало маме право диктовать отцу определенные условия. А теперь все изменилось. Но Центр не может требовать от семьи перестройки, переделки. Не может сказать: «Наш участок пути пройден. Теперь вы сами должны действовать». На этом все — такие необходимые для ребенка — контакты могут оборваться. Очень важно не упустить тот момент, когда родители оказываются готовыми к диалогу, разворачиваются к сотрудничеству. Рецептов тут никаких быть не может. Педагоги Центра в большинстве случаев полагаются на свою интуицию. И тогда бывает возможно выстроить отношения на новых основаниях: педагоги — это специалисты, имевшие дело со множеством разных случаев, разных детей; родители — специалисты, наиболее глубоко знающие проблемы данного, конкретного ребенка. Между ними необходимы сотрудничество и согласованность действий. Тогда можно рассчитывать на положительный эффект работы. При этом надо отдавать себе отчет в том, что, каковы бы ни были успехи ребенка в период дошкольного детства и обучения в начальной школе, в подростковом возрасте возникнут новые сложности, с которыми родителям придется столкнуться самостоятельно. Они должны быть к этому готовы. Есть и еще один аспект деятельности Центра — простраивание отношений с другими образовательными ступенями, со школами. Школа сегодня представляет собой систему параллельно существующих платформ разной высоты: обычная общеобразовательная (с коррекционными классами внутри), над ней возвышается спецшкола, над спецшколой — элитная спецшкола. Ниже расположены вспомогательные школы разных уровней и специализаций. К сожалению, это именно платформы, а не ступеньки. Казалось бы, система должна работать на то, чтобы помогать ребенку подниматься вверх со ступеньки на ступеньку. Но все устроено по-другому: если уж ребенка выдавили с вышестоящего уровня, обратно ему не забраться. Слишком велико расстояние между уровнями, слишком различаются образовательные стандарты, для этих уровней определенные. Главная стратегия лечебной педагогики — постоянно подтягивать детей ко все более высокому уровню. Можно выше — будем тянуть выше. Конечно, самым желаемым результатом для педагогов Центра является открывающаяся для ребенка возможность поступить в общеобразовательную школу. И процент таких детей довольно высок. Но есть такие сложные подопечные, для которых даже вспомогательная школа некоторое время назад была несбыточной мечтой. Они считались необучаемыми и переадресовывались вместе со своими проблемами органам социальной опеки. Центр сейчас наладил отношения с рядом вспомогательных школ, куда берут его «выпускников» с такими серьезными проблемами, за решение которых в предшествующие времена школы даже не пытались браться. Но есть и такие дети, которые, несмотря на все усилия педагогов и родителей, не могут устроиться в школу. Для таких прямо в Центре организованы мастерские, где с ними занимаются учителя. За судьбой большей части своих подопечных Центр следит. За пятнадцать лет можно уже подвести некоторые итоги: некоторые из воспитанников Центра, считавшихся необучаемыми, закончили среднюю школу. Очень многие нашли свое место под солнцем и адаптировались к требованиям современного социума, могут зарабатывать — иногда вполне сносно — себе на жизнь. А по примеру Центра в различных регионах страны возникают подобные или похожие на него организации — своеобразный показатель социальной культуры нашего общества. Рассказал Роман ДИМЕНШТЕЙН