Продолжение. Начало см.
в № 10, 13, 19,
21, 22, 23/2004
Записки воспитательницы
19.XI. Сегодня опять наказала Илюшу,
поставила в угол. Сижу теперь, себя ругаю. Нет, я
совсем не считаю, что детей нельзя наказывать.
Можно. А часто и нужно. Безнаказанность —
по-моему, не лучший метод воспитания. Но вот
Илюшу, по-моему, наказывать — да еще так, как я
сегодня — нельзя.
Илюша и Максим — наши главные
хулиганы. Их и Любовь Борисовна часто наказывает.
Нет, конечно, мальчишки эти, что
называется, «трудные» — сравнительно с другими.
Есть дети и спокойные, и послушные — их
большинство. А с этими — да, трудно.
Илюша мальчик вредненький. Он и
ущипнет, и стукнет как-то по-особому, больно.
Говоришь ему что-то, он вроде как не слышит. В
постели он корчится, будто у него судороги, а то
засвистит или начнет биться головой о край
кровати: ему нравится звук, который при этом
получается. Все собираются на прогулку, дежурные
(Надя, Ариша, Вика) давно уже одеты и помогают
одеваться другим, — а Илюша еще и не начинал
одеваться: он или о чем-то спорит с Максимом, или
возится с Сеней, или просто кого-то задирает. На
прогулке он никогда не играет с нами, уйдет
куда-нибудь в сторонку с Максимом, и там они
что-то свое делают. Почему он такой?
Максим, кроме своей «трудности» для
воспитателей, ну ничем на Илюшу не похож. Илюша
интеллектуально самый слабый мальчик в группе,
памяти у него ноль, словарный запас крошечный,
букв он не знает, «читать» может только по
картинкам (если нарисован петух, он скажет, что
это петух). Максим мальчик умный и бойкий, знает
все буквы, у него хорошая память. Илюша физически
слабый, бледненький, тощий, как червячок, быстро
устает; Максим силач, здоровяк, кровь с молоком.
Илюша любит возиться где-нибудь в уголке, один;
Максим невероятно общителен, ни минуты не может
пробыть в одиночестве. Илюша вредный, любит
подпакостить ближнему своему, умеет врать;
Максим же совершенно добродушный, веселый и
довольно правдивый ребенок.
Но он тоже трудный. Он какой-то
хаотичный, буйный, его настолько захватывает то,
что он делает, что он не видит ничего, не слышит
ничего; у него невероятное количество энергии, и
она так бьет через край, что ну никак наш Максим
не укладывается в общие рамки.
Хотя почему, собственно, он должен
укладываться? Он что, виноват, что он такой? Разве
плохо быть энергичным?
Конечно, Лерочка, например, тоже почти никогда
не спит днем — но она лежит в своей кроватке тихо,
ворочается, страдает, самое большее — начнет
шептаться с кем-нибудь из соседей. А Максим так не
может: если он не спит — а он никогда не спит, — то
и вокруг него никто не спит.
Накажешь его, он огорчается, даже,
бывает, заплачет. И канючит: «Я больше не бу-у-ду!»
Простишь — он через минуту уже беззаботно весел
и опять хулиганит: не может выдержать, да и все
тут. К тому же он невероятно легкомыслен и
импульсивен, никогда не задумывается о том, что
будет хотя бы через минуту.
А вот Илюша внешне нисколько не
огорчается наказанием: кажется, он даже иногда
специально провоцирует воспитателя, — нравится
ему, что ли, чтоб его наказывали? Да нет, не может
ему это нравиться, — но, может быть, он просто
по-другому не умеет привлекать к себе внимание?
Определенно, в душе у этого ребенка что-то не в
порядке. Максим же, по-моему, — образец
«мальчиковой» нормы, образец здоровья, в том
числе и душевного.
И тем не менее они всегда вместе, и
Максим говорит: «Илюша — мой самый лучший друг!
Да, Илюха?». Когда у Максима был день рождения, он
всем дал по одному «Сникерсу», а Илюше целых три!
И вот я, кажется, догадалась, в чем тут
дело. Не знаю, права ли я, но, по-моему, эта
странная дружба объясняется исключительно
отношением к ним Любови Борисовны.
Еще когда я в первый раз пришла в группу, она
рассказывала мне о детях и отдельно показала на
Илью с Максимом: они играли вместе, в уголке — и
говорит со вздохом: «Ну, эти дети у нас особые!» И
так неодобрительно на них посмотрела.
Если нашалит Игорь или Владик, она к
ним довольно снисходительна, а чуть-чуть
выбьется из колеи Максим — сразу: «Ну, ты опять?!
Да сколько же можно тебе говорить!»
Однажды Вика, увидев, что копуша Ксюша
медленно одевается на прогулку (Вика дежурная по
раздевалке и должна помогать тем, кто долго
возится), возмутилась и говорит ей:
— Ксюша! Ты плохая — как Илюша с
Максимом!
Ксюша ужасно обиделась.
Кто им внушил, что Максим и Илюша —
плохие? Любовь Борисовна. Конечно, она не ведает,
что творит, но это она сделала.
И дети в это поверили, и даже сами
Максим с Илюшей поверили, отделили себя от всех и
убеждены в своей какой-то особости (плохой!).
Максима, правда, в силу его феноменальных
легкомыслия и жизнерадостности это не слишком
огорчает, а вот Илюшу!
А ведь в самом деле, я много раз
замечала, что Илюша мальчик ранимый, мнительный,
а еще он очень любит ласку, похвалы, тянется к
взрослым. Может, ему дома просто недодают тепла?
Может, просто это обделенный ребенок и с ним
нужно быть терпеливей, ласковей, больше уделять
ему внимания, чем другим, вполне благополучным и
счастливым детям?
Нет, надо обязательно об этом поговорить с
Любовью Борисовной! Скажу ей все, что думаю:
посмотрим, что она мне ответит! Но так дальше не
может продолжаться.
Между прочим, Сенька такой же хулиган,
как Илюша с Максимом вместе взятые, и даже еще
почище. Но он у нас самый маленький, ему еще
только 4 года, и кроме того, он очень обаятельный
ребенок и умеет этим пользоваться — и его почти
никогда не наказывают. Все шишки валятся на
Максима с Ильей.
Ну, положим, Сеня — просто ужасная
шкода, и он у меня никакого беспокойства не
вызывает. А вот Ваня! Хотя Ваня-то как раз, с нашей
взрослой точки зрения, просто идеальный ребенок.
Нет, мальчик он симпатичный и умный, но
все-таки какой-то странный. Что бы кто ни сделал
не так, он обязательно придет и скажет (не
наябедничает, нет, а — бескорыстно!): «Елена
Михална, смотрите, а Максим снял шапку!», «А Сеня
снег берет без рукавиц, разве можно без рукавиц
брать?». Иногда возникает жуткое ощущение, что
это не ребенок, не живой человек, а робот,
автоматически выполняющий программу, заложенную
в него взрослыми.
Как-то пришли мы с прогулки (я была во
второй смене и застала всех еще на улице), Ваня
схватил Любовь Борисовну за рукав и начал ей
докладывать, кто что за время прогулки не так
сделал, а потом говорит:
— А можно мы еще до обеда поиграем?
Никто из детей, даже Людочка, такого вопроса не
задаст: всем понятно — раз столы еще не накрыты,
то пока можно поиграть.
Любовь Борисовна смотрела-смотрела на
него, слушала-слушала, да и говорит так задумчиво
— не ему и не мне, а самой себе:
— Ну очень положительный ребенок!
Может, она и впрямь задумается, с чего
это он такой «положительный» и так ли уж это
хорошо для него? Ваня «положительный», а Илья с
Максимом «отрицательные»? А меня, честно говоря,
гораздо больше беспокоит «идеальный» Ваня, чем
«хулиган» Максим.
И что-то я подозреваю, что и тот и
другой — это в одинаковой степени продукты одних
и тех же ошибок взрослых, одного и того же
неправильного отношения к детям: отношения с
точки зрения своей выгоды, своего удобства —
чтоб нам с ними было полегче.
А разве нам должно быть легко? Ведь мы
— воспитатели!
Продолжение следует
Материал подготовлен В. СЛУЦКИЙ
|