 Пятьсот лет назад в Казани жила молодая
царица по имени Сююмбике. Русский царь Иван
Грозный, прослышав о ее несравненной красоте,
прислал в город своих сватов. Но гордая красавица
отвергла его руку. Разгневанный царь собрал
огромное войско, пришел к стенам Казани и осадил
город. Тогда Сююмбике, жалея жителей, дала
согласие выйти замуж за Ивана Грозного. Правда,
поставила ему условие: до свадьбы, за семь дней
построить в Казани самую высокую башню на свете.
Пусть эта башня будет символом любви русского
царя к татарской царице.
Иван Грозный приказал срочно начать
строительство. И к концу седьмого дня башня была
готова. Сююмбике поднялась на самую верхушку,
чтобы последний раз взглянуть на любимый город,
попрощаться с родиной и с горожанами. Она окинула
взглядом его дома, улицы, вознесшиеся к небу
мечети и поняла, что не вынесет разлуки.
Бросилась тогда прекрасная царица с башни вниз,
на острые камни. Так и не женился на ней Иван
Грозный.
А башня стоит и по сей день. В народе ее называют
башней Сююмбике. До сих пор поражает она своим
величием. Говорят, звездной ночью с ее верхнего
яруса можно разглядеть будущее...
Тысячелетняя Казань смотрит в будущее
О будущем дошкольного образования г.
Казани
и Республики Татарстан размышляет начальник
Управления образования города Ильдар
Галиахметов
— Ильдар Ринатович! Насколько
болезненным для существования детских садов
Татарстана оказался Федеральный закон № 122?
Существенно ли изменилось их положение с
переводом на муниципальное финансирование?
— Никак не изменилось. По сей день все
образовательные учреждения, включая школы и
детские сады, финансируются из регионального
бюджета в виде трансферов на зарплату и
коммунальные расходы. Более того, собственный
муниципальный бюджет появится у Казани только в
2006 году. До сих пор его не было. И тогда денег на
городское образование у нас станет в 2,5 раза
больше, чем сегодня.
— То есть образовательные
учреждения Казани от этого выиграют, и детские
сады расцветут…
— Они и сегодня не чахнут.
— Но, говорят, недофинансирование
детских садов составляет не меньше 30% от
необходимой суммы.
— Мы говорим о разных вещах.
Нормативное финансирование наши детские сады
получают полностью. А бюджет развития, конечно, в
дефиците. За последние годы мы ни копейки не
получили на капитальный ремонт зданий, ни
копейки не получили на закупку нового
оборудования. Откуда и как эти деньги должны были
бы появиться, так и неясно. Мы устали ждать чудес.
Поэтому мэр нашего города и президент республики
договорились о кредите с Международным банком
реконструкции и развития. Кредит выдается нам в
связи с юбилеем Казани — тысячелетием города.
Деньги из кредита пойдут на благоустройство и
ремонт. В том числе и зданий, подведомственных
Управлению образования. Мы будем ремонтировать
все — от кровель до канализации. В среднем каждое
учреждение получит по 1 млн. рублей — через
систему казначейства.
— Может ли так случиться, что при
распределении денег предпочтение будет оказано
школам, а детские сады будут учитываться во
«вторую очередь»?
— Нет. Такого никогда не было. Когда мы
составляем план капитального ремонта, мы
включаем в список 5—7 школ и 3—4 садика.
— Детских садов меньше в списке,
потому что их меньше относительно школ?
— Садиков в два раза больше, чем школ.
Дело не в этом. Дело в том, чья проблема громче
кричит. В последние два года нам понадобилось
выделить много денег на обновление школьной
мебели: она пришла в катастрофическое состояние.
Школам в решении проблем с мебелью действительно
оказали предпочтение. До детских садов, до их
столиков и стульчиков дело не дошло. Но сейчас мы
этот вопрос решим. Кроме того, в садах проблема не
столько с мебелью, сколько с оборудованием для
прачечных и кухонь. В советское время в детских
садах устанавливали промышленные автоматы. Мы
поняли, что это абсолютно нерентабельно. Поэтому
детские сады перешли на эксплуатацию обычных
стиральных машин барабанного типа. Чтобы они
дешевле нам обходились, закупаем их пакетом, по
несколько штук. Заведующие от своих новых машин в
восторге.
— Я все пытаюсь уловить в ваших
интонациях нечто похожее на стон, который
доносился из разных регионов по поводу положения
дошкольного образования в связи с введением в
действие ФЗ 122.
— Мне-то что стонать? Главный стон
педагогов-дошкольников связан с зарплатой, за
которую они вынуждены работать. Моя жена в свое
время работала в детском саду. И тогда-то ее
зарплата казалась смешной. А сегодня вообще
невозможно понять, как на зарплату в тысячу
рублей можно прожить. Хорошо, если у мужа работа
приличная. А если женщина одна воспитывает
ребенка? Коммунальные платежи взлетели. Дотацию
на питание для сотрудников в детских садах
отобрали.
— В связи с изменением характера
финансирования, в связи с развитием городского
самоуправления и с появлением муниципального
бюджета Казани льготы, связанные с питанием,
можно будет вернуть?
— Конечно. Нам это будет сделать
гораздо проще.
У нас мощная депутатская комиссия. Половина ее
членов так или иначе была связана с педагогикой.
В комиссию входят четыре директора школы. Так что
все проблемы образования нашим депутатам
понятны.
— Есть, конечно, опасность, что я
напишу о ваших планах на введение льгот и
дотаций, о вашем курсе на повышение зарплаты
воспитателям детских садов. А через год они
придут к вам и скажут: вы высказывали
оптимистические взгляды на развитие дошкольного
образования, на изменение нашего положения. Так
держите ответ!
— Я не только высказываю взгляды. Я и
мои коллеги предпринимаем конкретные усилия в
этом направлении. Мы поставили проблему
положения педагогов-дошкольников перед нашим
мэром. Он уже свыкся с ее существованием, знает,
что ее придется решать. Мы подали докладную,
сколько денег потребуется, чтобы дотировать
питание педагогам в детских садах. Сумма, на мой
взгляд, не убийственная — 15 млн. рублей. Общий
расход на образование в городе составляет 2 млрд.
200 млн. Если 15 млн. добавить, ничего существенно не
изменится.
У мэра, правда, своя логика. «Предположим, —
говорит, — я помогу воспитателям детских садов.
Что на это скажут медсестры, зарплата которых еще
меньше? Следом за педагогами ко мне врачи
придут». Для мэра вопросы социальной защиты не
могут распадаться на части, касающиеся только
педагогов или только врачей. Для него существует
проблема социальной защиты населения в целом. И
эту проблему нужно решать комплексно. Вот об этом
сейчас в нашей администрации и думают.
Но можно поставить вопрос и по-другому:
образованию нужно учиться думать в
экономических категориях. Вот нашего министра
А.Фурсенко ругают, что он хочет перестроить
систему образования в соответствии с принципами
хозрасчета.
А я отчасти с ним согласен. По данным Центра
мировых стратегических исследований, чем богаче
государство, тем меньше его доля в
финансировании образования.
— Но для этого государство должно
быть действительно богатым — с развитой
промышленностью, с развитым средним бизнесом.
Только в этом случае в стране может развиваться
благотворительность, организовываться фонды
поддержки образовательных инициатив.
— Да бросьте! Что у нас — бедная
страна? У нас из страны миллиарды утекают, а мы
себя нищими считаем.
— Наличие десятка миллиардеров не
делает страну богатой в целом. Только
подчеркивает количество необеспеченных.
— У нас богатые люди составляют вовсе
не десяток. У нас много богатых людей. Посудите
сами: 300 казанских школьников учатся за пределами
России, в зарубежных странах. Родители платят за
их обучение 26—30 тысяч долларов в год. Наша задача
— сделать так, чтобы эти деньги оставались у нас,
в Казани.
— Каким образом?
— Мы должны были бы обеспечить детям
такие же условия, которые прельщают их родителей
за рубежом. Если понадобится, выписать сюда
английских педагогов. Даже в этом случае дорогое
в целом обучение в родном городе обойдется
семьям учащихся дешевле: не надо платить за
квартиру, за дорогу, чтобы ребенка навестить. Но
мы должны гарантировать детям состоятельных
родителей европейский уровень образования.
Именно с этой точки зрения А.Фурсенко прав. Не
надо всю образовательную систему переводить на
частные рельсы. Однако для тех детей, чьи
родители готовы платить за особые условия
обучения, надо такие условия предоставить. Если
родители хотят водить ребенка в дошкольную
группу, где, кроме их малыша, будет не больше
десяти детей, надо такую группу создать. Родители
хотят, чтобы в детском саду был бассейн, чтобы
сауна была, чтобы педагоги имели возможность
заниматься с малышом индивидуально... Это все
возможно. Но не за 300 рублей в месяц, а за 3000,
например.
— А как быть с теми детьми, чьи
родители не готовы платить?
— Для них у нас существует
государственная сеть образовательных
учреждений. Правда, наши детские сады сегодня уже
не могут принять всех желающих. Особенно в
районах новых застроек. В соответствии с
программой ликвидации ветхого жилья мы за
последние пять лет переселили в новые кварталы 30
000 семей. В соответствии с планом
градостроительства, в районах новых застроек
параллельно с возведением жилых кварталов
должна была возводиться и инфраструктура:
магазины, поликлиники, школы, детские сады. Школы
худо-бедно построили, хоть и учатся там дети в две
смены. А вот из запланированных девятнадцати
детских садов построили только шесть. Денег не
хватило.
— Вы же говорили, что
финансирование дошкольного образования ведется
не по остаточному принципу?
— Я говорил о содержании детских
садов. А строительство новых дошкольных
учреждений — это область развития. На это самое
развитие — и детских садов, и школ — все
участвующие в строительстве предприятия и фирмы
должны были отчислять по 1% от своих доходов. Но
нравилось это далеко не всем. И далеко не все
необходимые деньги выделили. Кроме того, на
бумаге расходы виделись одними, а когда в чистом
поле строительство началось, расходы обернулись
совсем другими цифрами. На социалку, как водится,
«немного» не хватило. Школу не построить нельзя:
это грозит нарушением Закона об образовании. А
детский сад подождать может. Дошкольное
образование обязательным не является. Отсюда
очереди.
— Но ведь можно компенсировать
нехватку отдельных зданий сетью квартирных
садиков на небольшое число мест — спутников
крупных садов…
— Квартирные садики пусть частным
образом создаются. Государственным чиновникам
бегать и проверять, что в этих квартирных садах
делается, некогда. Мы свои сады проверяем и
проверяем. Санэпидемстанция оттуда не вылезает.
И то они умудряются кишечную палочку в кастрюлю
запустить. Или вдруг обнаруживается, что
медсестра дошкольного учреждения сифилисом
болеет. Представьте себе, у нас был такой случай.
В знаменитом садике, куда ходил ребенок большого
человека. Когда это вскрылось, нас всех чуть
наизнанку не вывернули… А вы говорите,
квартирные садики под свою ответственность
брать! Нет уж. Нужно создавать достойную сеть
негосударственных дошкольных учреждений.
— В Казани на настоящий момент уже
есть проекты создания негосударственных детских
садов?
— Да. Появились солидные бизнесмены,
готовые открыть четыре детских сада.
— Последние изменения в
законодательстве не способствуют развитию
частного образования. Многие частные школы не
смогли пережить введение сто двадцать второго
закона и оказались на грани закрытия.
— Это их проблемы. Частное образование
— это частный бизнес. Он, как водится, связан с
риском. Тот, кто задумывает открытие
коммерческого учреждения, должен понимать:
образование требует вложения солидного
капитала. Без всяких оглядок на государственные
дотации. За последние восемь лет я объехал почти
всю Европу. В Швейцарии мне довелось беседовать с
одной бабушкой — основательницей частной школы.
Я поинтересовался суммой стартового капитала,
который ей потребовался для этого предприятия. 100
000 $! И было это в тысяча девятьсот черт знает
каком году. А мы хотим открыть учреждение с
десятью рублями в кармане! И пусть государство
нам коммунальные расходы оплачивает и фонд
заработной платы обеспечивает. В чем же тогда мое
учреждение негосударственное?
— Но что может толкнуть солидного
бизнесмена на такой безрассудный поступок —
открытие детского сада?
— Причины у всех разные. Не о всех
причинах можно говорить открыто. Не каждый
деловой человек желает эти причины объяснять. Но
вот вам примеры. Несколько месяцев назад в Казань
приезжал государственный человек, советник
президента. Он вырос, точнее, выжил в детском
доме. Он знает все проблемы детских домов
изнутри. И он, как бизнесмен и как
государственный деятель, помогает детскому дому,
в котором вырос.
— Это понятно.
— Другой пример. В Казань приехали
представители фирмы «Икеа». Они хотели себя
как-то прорекламировать. Но дешевые пиаровские
ходы их не интересовали: кто-то отдал деньги,
кто-то в ответ громко крикнул, а потом все об этом
забыли. Они хотели вложить средства в
долгосрочный проект. А мы тогда начали серьезную
кампанию по определению сирот в приемные семьи.
(Детский дом, как вы понимаете, — не лучшее место
для жизни ребенка.) Но дело это шло у нас туго. Вот
тогда мне и пришла в голову мысль предложить
представителям «Икеа» взять на себя поддержку
нескольких приемных семей. 2800 рублей платим мы от
имени государства, и столько же — «Икеа». Хоп! —
ударили по рукам. Шведы взялись опекать двадцать
детей.
— Это благотворительность или
тонкий расчет?
— «Два в одном». Хотя я думаю, что это
умный, тонкий расчет. Это долгосрочная и очень
доброкачественная реклама фирмы. Но мне по
большому счету это безразлично. Деньги не пахнут.
— Для того чтобы давать подобную
«рекламу», нужен солидный стаж коммерческой
деятельности на мировом рынке. Более того, нужен
опыт благотворительности. Нужны шведские мозги,
в конце концов.
— И наши люди когда-нибудь до такого
уровня дорастут.
— А пока они растут, что делать?
— Пока будем со шведами работать. Вы
хотите, чтобы российский бизнес за 5 секунд жить
научился?
— Да нет. Я хочу, чтобы дети — здесь
и теперь — в детский сад ходили…
— Знаете, что удивительно? Я тоже этого
хочу… Кстати, пример шведов оказался
заразительным. Другие компании услышали об их
акции и забеспокоились: мы тоже хотим сделать
что-нибудь в этом роде. Хотите? Пожалуйста.
Директора школ мне позвонили — кухонного
оборудования на всех не хватило. Я говорю:
«Сходите в “Метро”. Напомните им про “Икеа”».
Через неделю директора отчитываются: «Нам дали,
дали деньги! Там как услышали, что “Икеа”
сделала, сразу сказали: “А мы что — хуже?”»
Так что люди есть. В Казани, по крайней мере.
И настоящее негосударственное образование в
России обязательно должно появиться. Точно так
же, как оно существует во всем мире. 24% мирового
образовательного пространства содержится за
счет частного капитала.
— Судя по всему (повышение
коммунальных тарифов, обеспечение материальной
базы, зарплата сотрудникам), плата за частный
детский сад будет сильно превышать названную
вами сумму в три тысячи рублей. Вы видите частный
детский сад как учреждение для детей богатых
людей?
— Не для богатых — для состоятельных.
Кстати, если учесть, что в коммерческих
структурах всегда существует некоторый зазор,
отведенный на благотворительность, я могу
предположить: в каждом таком саду будет
предусмотрено два-три места на детей из
малообеспеченных слоев.
Но главное, если четыре детских сада примут по
сто детей каждый, мы освободим четыреста мест для
очередников в государственных учреждениях.
Кроме того, оговаривая условия открытия садика, я
конечно же предложу предпринимателю не новое
расчудесное здание, а то, которое требует
серьезного ремонта. На ремонт такой сложности у
Управления образования денег в настоящий момент
нет. А не починишь — развалится. Жалко.
Так что, ратуя за открытие негосударственных
дошкольных учреждений, я решаю сразу несколько
задач.
— Задачи, судя по всему, повышенной
сложности.
Беседу вела Марина АРОМШТАМ
|