Продолжение. Начало
см. № 24/2005
Самоценность детства
К 100-летию со дня рождения А.В.
Запорожца
В 2005 году
исполнилось сто лет со дня рождения
отечественного психолога А.В. Запорожца (1905—1981).
Ученик Л.С. Выготского, Александр Владимирович
Запорожец развил и обогатил теорию психологии
детей дошкольного возраста. Его трудами в 1960 г. в
нашей стране впервые был создан специальный
научно-исследовательский институт, деятельность
которого была посвящена изучению дошкольного
детства, — НИИ Дошкольного воспитания. Под
знаком столетия со дня рождения А.В. Запорожца —
замечательного ученого и человека — российское
дошкольное образование входит в 2006 год.
Психолого-педагогическое
сообщество отметило это событие Международной
конференцией «Наука о детстве и современное
образование», посвященной столетию А.В.
Запорожца, и выходом в свет книги «А.В. Запорожец
— человек и мыслитель. Воспоминания соратников,
учеников и друзей» (составитель Л.А. Парамонова).
Мы посвящаем этому событию серию материалов на
страницах своей газеты.
Ученики и соратники Александра Владимировича
вспоминают своего учителя и дают оценку его
вкладу в науку и практику дошкольного
образования.
Елена Кравцова, доктор
психологических наук, профессор, директор
Института психологии им. Л.С. Выготского РГГУ:
«Самое гениальное открытие А.В.
Запорожца, до сих пор до конца не осмысленное, —
это теория предвосхищающих функций эмоций».
Александр Владимирович и в личной
своей жизни, и в научной деятельности был
необыкновенно разносторонен и многомерен.
Сегодня, в его отсутствие, это позволяет самым
разным его последователям делать из его
высказываний диаметрально противоположные
выводы. Я — не исключение, и у меня есть
собственное понимание идей Александра
Владимировича.
Для меня Александр Владимирович
Запорожец прежде всего человек, который, кроме
научной компетентности и таланта, обладал
непревзойденным личностным обаянием. Во всем,
что происходило на «фронте» дошкольного
воспитания, Запорожец всегда принимал некое
«целостное участие».
Быть может, благодаря способности к
такому целостному участию Запорожец мог
позволить себе тезис, который и сегодня для
некоторых ушей звучит «кощунственно»: «Сама по
себе психология никому не нужна! Она должна
искать выход в практику».
Александр Владимирович был первым
ученым-психологом, который наладил взаимосвязь
психологии и педагогики в нашей стране.
Благодаря его усилиям слово «психолог»
перестало быть ругательным. Педагогика утратила
свою монополию на право выстраивать процесс
воспитания исключительно по собственному
представлению об истине: у практической
деятельности появилось
психолого-педагогическое основание.
Именно в этом я усматриваю прямое
указание на то, что А.В. Запорожец — типичный
представитель культурно-исторической
психологической школы.
Часто проскакивает утверждение, что
Запорожец, как ученик Льва Семеновича
Выготского, был «типичным представителем
культурно-исторической деятельностной школы».
«Культурно-историческая» и
«культурно-историческая деятельностная школа»
— это две разные вещи. Хотя бы потому, что сам
Выготский к деятельностной школе не принадлежал.
Деятельностная школа в психологии оформилась
позднее, под руководством А.Н. Леонтьева.
Для Запорожца, в отличие от
представителей деятельностной школы,
фундаментальным основанием развития человека
были эмоции. Самая интересная работа Александра
Владимировича, по оценке
Л.С. Выготского, была связана с психологией
эмоций.
Но поистине гениальное открытие
Запорожца, до сих пор до конца не осмысленное, —
это теория предвосхищающих функций эмоций.
Что такое «предвосхищающая эмоция»? Это эмоция,
адресованная воображаемой ситуации, ситуации,
существующей в «параллельной» реальности.
Именно через предвосхищающие эмоции в
дошкольном возрасте достигается единство
аффекта и интеллекта.
Установка на развитие воображения и на
достижение единства аффекта и интеллекта — вот
основные положения, на которых только и может
выстраиваться стратегия подготовки старших
дошкольников к школе. Только реализуя эти
психологические принципы, мы на практике сможем
действовать в согласии со спецификой
дошкольного возраста.
А для молодых людей — и психологов, и
педагогов, которые сегодня плохо знают работы
А.В. Запорожца, я расскажу вот что. Запорожец
считался одним из крупнейших специалистов по
восприятию. Настолько интересным и
перспективным, что американцы во времена
холодной войны планировали его украсть и, как
повествует легенда, трижды предпринимали эти
попытки. К нашему счастью, они сорвались. Поэтому
сегодня мы можем гордиться тем обстоятельством,
что Александр Владимирович всю свою жизнь
трудился на родине. И для нас он не только
специалист по восприятию, но психолог, для
которого ребенок представлял прежде всего
неделимую целостность.
Геннадий Кравцов, доктор
психологических наук, профессор Института
психологии им. Л.С. Выготского:
«Запорожец очень живо и объемно
видел ребенка».
Александр Владимирович Запорожец для
меня совершенно загадочная фигура. Он оставил
нам не так много своих работ: все они уместились в
двух томиках. Тем не менее он создал школу,
настоящую научную школу. У него были ученики и
последователи…
Хотя Сократ, например, вообще не
оставил после себя никаких работ, а вошел в
историю как величайший мудрец и мыслитель.
Александру Владимировичу тоже была свойственна
эта черта — мудрость. Это признавали все, кто его
знал: и умнейший
Д.Б. Эльконин, и фантастически талантливый А.Р.
Лурия, и блестящий А.Н. Леонтьев. Все они не
стеснялись спрашивать у Запорожца совета, все
бесконечно его уважали.
Кем же все-таки был А.Запорожец —
«леонтьевцем» или «выготчанином»? Этот вопрос
волновал меня с юности. Однажды я увязался за
Еленой Евгеньевной Кравцовой, которая шла на
встречу с Александром Владимировичем. Она была
его аспиранткой, и у нее было законное право
беседовать с мэтром. У меня официально такого
права не было, но я все-таки «выторговал» себе
полтора часа времени и давай морочить Запорожцу
голову — рассказывать, в чем я с Леонтьевым не
согласен. Он слушал, курил, пыхтел — целая
пепельница окурков за время разговора
образовалась — и говорит: «Ну, Гена, ты меня во
многом убедил. Только Леша — он ведь такой
фантазер! Я его очень люблю… А вообще-то у нас, у
хохлов, присказка есть: “Нашему бы теляти да
волка съисти!”»
Эту присказку я по сей день вспоминаю.
Как только начну положения А.Н. Леонтьева
оспаривать, сразу «телятей» себя чувствую… Но
вопрос «Кем же все-таки был Запорожец —
выготчанином или леонтьевцем?» остался.
Культурно-исторический подход и
деятельностный подход в психологии существенно
различаются между собой. Я бы сказал, радикально
различаются. Отказать Запорожцу в том, что он был
матерый «деятельностник», невозможно. Именно с
его подачи П.Я. Гальперин занялся
ориентировочной деятельностью. Диссертация
Гальперина была посвящена развитию мышления
детей в практической деятельности. А
вдохновителем и руководителем всего этого был
Запорожец.
Но почему-то Александр Владимирович в
моем сознании не умещается целиком в рамках
деятельностного подхода. Я долго пытался понять,
почему, и понял: Запорожец очень живо и объемно
видел ребенка. Я знал блестящих теоретиков и
замечательных исследователей. Таким, к примеру,
был Леонид Венгер. Но почувствовать ребенка так,
как это умел Запорожец, ему было не дано.
Вот один пример. Тогда молодая еще
Истомина писала под руководством Запорожца
диссертацию о развитии речи ребенка дошкольного
и младшего школьного возраста. В ходе
исследования дети должны были составлять
рассказы по картинкам. Результаты исследований
получились прямо-таки катастрофичными: не умеют
наши дети разговаривать! Им показывают картинку
и говорят: «Опиши, что на ней нарисовано!» А они
картинку описать не в состоянии, связной речью не
владеют. Александр Владимирович все это выслушал
и усомнился: что-то, говорит, здесь не так. В чем-то
мы здесь не правы. Походил, подумал и говорит:
«Когда взрослый просит ребенка картинку описать,
для ребенка это никакого смысла не имеет. Что
рассказывать-то, если взрослый и так все видит?
Давай по-другому сделаем. Игру затеем: пусть
взрослый картинки не видит. Только с помощью
ребенка он может узнать, что на ней нарисовано.
Тогда, — говорит, — для ребенка появится смысл
картинку описывать!»
Но ведь чтобы до этого додуматься, надо
увидеть ребенка изнутри, надо с ним
отождествиться, на его позицию встать.
С этой точки зрения он конечно же был
выготчанином. Для него деятельность была
предметом исследования, но не разрасталась в
тотальный объяснительный принцип. Потрясающая
интуиция, специфическое умение видеть детей и
понимать их выводили Запорожца на позиции
культурно-исторической психологии.
Продолжение следует |