О списках грузинских
детей
Открытое письмо к читателям
Уважаемые читатели!
«Дошкольное образование» не является
изданием оперативной информации. И тем более —
информации политической. Если мы когда-нибудь и
касались на своих страницах политических
аспектов жизни в стране, то это была политика
образования. «Дошкольное образование» — газета
для педагогов и про педагогов, про их работу, про
их трудности и успехи. И мы всегда старались
писать о них с любовью и пониманием.
Но сегодня я хочу нарушить это
незыблемое, как нам в редакции казалось, правило.
Я хочу выразить свое отношение к спискам детей с
грузинскими фамилиями, в составлении которых
принимают участие и наши коллеги из детских
садов в некоторых городах России.
Образовательные учреждения получили
телефонограммы из ОВД с требованием составить
списки детей, один или оба родителя которых
являются этническими грузинами. Согласно Закону
об образовании РФ, все дети, проживающие на
территории страны, имеют право получать
образование по месту жительства, независимо от
наличия прописки или регистрации своих
родителей.
Это означает, что государство признает
свои обязанности в отношении детей, независимо
от отношения к их родителям. При приеме в школу,
при зачислении в детский сад администрация
образовательного учреждения не имеет права
требовать от отца или матери ребенка паспорт и
сведения о месте жительства. Ребенок принимается
на основании заявления родителей и
свидетельства о рождении.
Но в органах внутренних дел решили, что
с помощью детей очень удобно вычислять
незаконных мигрантов, и потребовали от
работников образования оказывать им в этом
содействие. В чем именно? В установлении
национальности детей и их родителей, которая
дает милиции повод для проверок.
Педагоги не усмотрели в этом ничего
предосудительного: ведь они хотят быть
законопослушными гражданами!
Я хотела бы напомнить коллегам, что все
мы в разных обстоятельствах сталкиваемся с,
мягко говоря, несовершенством нашей
законодательной базы и очень часто оказываемся
перед выбором, какой закон нарушить. С середины
девяностых стало модным увешивать стены детских
садов выдержками из «Конвенции о правах
ребенка». Воспитатели очень удивлялись, почему я
старательно обхожу эту тему и не выражаю
восторгов по поводу их бурной деятельности по
знакомству детей с их правами. А я всего лишь
спрашивала: приходилось ли вам, коллеги,
действительно вступаться за права ребенка? Если
нет, то чему вы можете научить?
Международным пактом Генеральной
Ассамблеи ООН от 1966 г. (!) указывается, что «каждый
ребенок без всякой дискриминации по признаку
расы, цвета кожи, пола, языка, религии,
национального и социального происхождения,
имущественного положения или рождения имеет
право на такие меры защиты, которые требуются в
его положении». Точно так же, согласно Всеобщей
декларации прав человека (п. 3
ст. 16) и Международному пакту о гражданских и
политических правах (ч. 1 ст. 23), право на защиту со
стороны общества и государства имеет семья как
основная ячейка общества.
Ребенок и его семья — самые главные
ценности педагогической деятельности. Ценности,
которые только и придают смысл нашей работе.
Способствуя превращению ребенка в
наживку для правоохранительных органов, мы
наносим болезненный удар по его психическому
здоровью и его семье. Как следствие, мы ставим под
угрозу его возможность посещать образовательное
учреждение — то есть действуем в нарушение и
Конституции, и Закона об образовании. Родители
начинают всерьез опасаться, что в школе и в
детском саду их малышу будет грозить опасность. И
они правы: место, где ребенок может быть
средством решения каких бы то ни было проблем
(пусть даже — государственной важности), не может
быть для него безопасным — ни с моральной, ни с
психологической, ни с какой-либо другой точки
зрения.
Повернется ли у нас язык впоследствии
рассказывать красивые истории об уважении к
личности ребенка — во время аттестации, во время
родительских собраний, во время праздничных
отчетов, — если мы хоть раз позволили
использовать ребенка как средство?
Неужели пример, поданный бесланскими
террористами, настолько заразителен? Теперь они
являются нашими главными учителями?
Я допускаю, что не все и не везде
участвуют в подобных мероприятиях по доброй
воле. Что это тяжело и даже страшно — противиться
распоряжениям органов внутренних дел.
Но два года назад после трагедии в
Беслане МВД искало в школах Москвы «чеченский
след», направив запросы об учениках-кавказцах в
школьные администрации. И я знаю, что были
директора и директора. Евгений Ямбург и
Александр Тубельский наотрез отказались давать
милиции подобную информацию. И нашли способ
обосновать это законодательно. Более того:
Любовь Петровна Кезина, руководитель
Департамента образования г. Москвы, сумела
остановить эти проверки.
Точно так же и сегодня у нее хватило
мужества и сил во всеуслышание заявить, что она
«не допустит этнической дискриминации
московских школьников, потому что нельзя воевать
с детьми», и что она сделает все возможное, «чтобы
все дети Москвы независимо от национальности и
прописки их родителей могли учиться в столице».
Мы не даем никаких официальных клятв.
Мы не обязуемся хранить «врачебную тайну». Но
педагогическое сообщество, безусловно, живет в
соответствии с негласными нормами
педагогической этики. Иначе оно не было бы
сообществом.
И там, где мы позволяем попирать эти
нормы, наша деятельность граничит с
преступлением. С преступлением против Ребенка.
Марина АРОМШТАМ,
главный редактор газеты
«Дошкольное образование»
|