Я б язык учить пошел —
пусть меня научат!
 Знание
иностранного языка открывает перед человеком
так много новых возможностей, что вопроса
«Обучать или не обучать ребенка языку?» не
существует. Но вопросы «Как учить?» и «Когда
начинать?» не потеряли своей актуальности.
Современные родители, как правило, стремятся
начать обучение малышей иностранному языку как
можно раньше. Обычно подобную озабоченность
высказывают молодые мамы и папы, языком не
владеющие или владеющие слабо и не желающие
допустить подобного упущения по отношению к
своим детям.
Спрос, как известно, рождает предложение. И в
ответ на родительские тревоги и пожелания в
детских садах вводят занятия иностранным языком
для малышей четырех-пяти лет; появляются кружки
при домах детского творчества и в центрах
развития, где обучение начинают еще раньше — лет
с трех, а то и с двух с половиной. Некоторые смелые
экспериментаторы организуют занятия по изучению
языка для мам с грудными младенцами и гордо
сообщают о своих достижениях: трое из пяти
малышей в возрасте года научились говорить «go»
(гоу) раньше, чем «идем». Отдельные новаторы
включают английский в систему занятий для
беременных женщин — с целью «приобщения плода к
англоязычной стихии».
При таком обилии возможностей, сулящих
детям успешное будущее, хорошо бы научиться
отделять зерна от плевел. И педагогам важно
помочь родителям разобраться, что имеет
отношение к перспективам освоения языка их
ребенком, а что — нет.
Безусловно, все, доставляющее
удовольствие будущей маме, все, поддерживающее
ее позитивный настрой по поводу грядущего
появления малыша на свет, идет на пользу и
будущему младенцу. Если маме нравится заниматься
английским языком и у нее есть на это силы и
время, пусть занимается. Это пригодится и ей, и
ребенку — когда тот начнет серьезно учиться и
ему потребуется помощь матери. Но к возможным
лингвистическим способностям малыша такие
занятия отношения не имеют. По крайней мере с
точки зрения серьезной науки.
Если недавно родившая женщина имеет возможность
общаться с «себе подобными» в маленьком
дружеском коллективе за пределами квартиры, и в
ее жизни существует что-то, помимо кормлений и
пеленок, это сильно ослабит проявления
возможного послеродового невроза и повысит ее
жизненный тонус. А значит — пойдет на пользу
ребеночку (и мужу). Предлогом для посещения клуба
является английский? Замечательно. Мама учится, а
малышу в это время приятно и интересно сидеть у
нее на руках, ритмично двигаться вместе с ней в
такт песенке, рассматривать игрушки, быть
включенным в дружеское общение с другими
женщинами и их малышами, также восседающими на
ручках у своих говорящих по-английски мам. Но что
касается способности ребенка воспроизводить
два-три иноязычных сочетания раньше, чем он
научится произносить слова родного языка, это
весьма сомнительное достижение. Его, скорее
всего, нельзя считать ни вредным, ни полезным, и
оно не имеет прямого отношения к изучению языка.
И если малыш выучит к пяти годам два десятка
отдельных английских слов, это не приблизит его к
овладению языком ни на дюйм.
Как же так? Ведь все мы помним: в школе на уроках
иностранного языка нас заставляли учить слова.
Чем больше знаешь слов, тем лучше говоришь на
другом языке.
Мы забываем, что речь идет о маленьком ребенке. А
его психика устроена несколько иначе, чем у
взрослого. В том числе и его языковое восприятие.
На чем зиждется желание родителей
обучать малышей иностранному языку? На бытующем
представлении, что маленькому ребенку языки
даются легче, чем взрослым.
Ребенок в возрасте до пяти лет действительно
усваивает такой объем информации, который не
сопоставим с объемами всей дальнейшей жизни. И
самое главное его достижение — то, что,
собственно, и делает его человеком, — овладение
речью.
Как, однако, усваивает малыш родную речь? Вокруг
ребенка постоянно говорят: обращаются к нему или
друг к другу. А он каким-то образом умудряется
ухватить связь между названиями действий и
предметов и звуковыми сочетаниями.
Конечно, мы учим малыша произносить отдельные
слова. Но гораздо чаще он поражает нас своими
собственными открытиями, «выловленными» из
потока речи, — выражаясь научным языком, из
речевого контекста. Воспроизводимые ребенком
звукосочетания могут быть неточными,
искажающими слова, но мы, взрослые, каким-то
образом понимаем, что имел в виду ребенок, —
именно в силу того, что и его первые слова
существуют в контексте общения. Мы отвечаем на
словесные обращения малыша и тем самым
стимулируем его к новым попыткам. Уникальной
способностью спонтанного усвоения речи обладает
каждый человек — но в определенный, достаточно
короткий возрастной период. Это и дает основания
полагать, что ребенок более способен к
восприятию иностранных языков, чем взрослый.
Свидетельства эмигрантов о том, что их дети при
смене места жительства овладевают языком другой
страны быстрее и легче, чем взрослые, — лишний и
весомый довод в пользу этого утверждения.
Но ни естественное спонтанное
усвоение родной речи, ни овладение чужим языком
при смене языковой среды не имеют ничего общего с
пятнадцатиминутными занятиями по обучению
малыша иностранному языку два раза в неделю на
базе центра развития, где воспитательница с
плохим произношением показывает ему картинки, на
которых изображены «дог» и «кэт». В этом случае
отсутствует главное условие, обеспечивающее
успех предприятия, — языковая среда, которая
позволяла бы запустить в действие механизмы
спонтанного усвоения языка.
Количество слов, осваиваемых за три года
дошкольного обучения, нормально развивающийся
ребенок без труда набирает за один-два месяца
обучения в первом или во втором классе, и никакой
разницы в языковой подготовке между ним и его
соседом по парте через месяц уже невозможно
обнаружить. Поэтому занятия иностранным языком
для трехлеток и четырехлеток в лучшем случае
можно считать тренировкой памяти. Но вообще-то
они отнимают у ребенка силы и время, которые в
этом возрасте отпущены на другое. Да и
тренировать память можно более интересными и
действенными способами. Если же у ребенка
обнаруживаются логопедические проблемы, ранние
занятия иностранным языком могут их усугубить.
Иностранный язык требует от речевого аппарата
иной артикуляции. Если не отработано
произношение звуков родного языка, а ребенку
приходится осваивать еще и иностранное
произношение, нагрузка оказывается непосильной
и тормозит общее речевое развитие. А нормальное
речевое развитие — в первую очередь развитие
родной речи — основное условие будущих успехов
малыша и в учебе, и в жизни в целом. Поэтому к нему
стоит относиться очень внимательно и бережно.
Становление родной речи ребенка в
основном заканчивается к пяти годам. Это и есть
рубеж, когда родители должны принимать решение,
водить малыша к логопеду или на занятия
иностранным языком, совместимо ли первое со
вторым и что-то на данном этапе важнее.
Если серьезных проблем с развитием родной речи
нет и родители планируют отдать ребенка в школу,
где обучение иностранному языку начинается в
начальных классах, за полгода — за год до школы
ребенку будет полезен так называемый
«пропедевтический», или подготовительный, курс
погружения в язык. Главной задачей такого курса
должно быть не накопление слов с упором на их
произнесение, а приучение уха к звучанию
речевого потока на иностранном языке. Занятия на
таких курсах должны быть построены не по
принципу обучения отдельным словам, выдранным из
контекста, а по принципу моделирования игровых
ситуаций в естественной языковой среде. Как
правило, игровые ситуации представлены
музыкальными играми и динамическими играми с
правилами, сопровождающимися текстом на
иностранном языке (с хорошим произношением). В
идеале звучание русского языка на занятии должно
быть сведено к минимуму. Для того чтобы управлять
детьми было легче, используют принцип парного
ведения группы: один педагог говорит только на
иностранном языке, другой —
в случае необходимости — на русском. Второму
педагогу отводится роль «непонимайки»: он просит
детей разъяснить ему происходящее, объяснить
правила игры, еще раз произнести на иностранном
языке фразу и т.п.
Однако мысль о подготовительных
курсах для пяти-шестилетних детей не всегда
согревает заботливого родителя. Во-первых, такие
действительно качественные и правильно
устроенные курсы не так-то просто найти.
Во-вторых, родителю хотелось бы решить проблему
«здесь и теперь», не дожидаясь момента, когда
ребеночек достигнет пятилетнего рубежа своего
развития. Вон как русские дворяне в
девятнадцатом веке хорошо говорили
по-французски! А все потому, что у них в
гувернерах были настоящие французы и
француженки: «Сперва мадам за ним ходила, потом
мсье ее сменил».
Нанять ребенку иноязычную няню или гувернантку с
хорошим знанием языка, которые будут общаться с
ребенком только на иностранном языке, —
действительно выход с точки зрения
моделирования языковой среды.
И в этом случае малыш действительно научится
говорить на английском или на французском — на
том уровне, который допускает его возраст.
Но даже при наличии соответствующих средств в
семье стоит семь раз подумать, прежде чем на это
решаться.
Ребенок, осваивающий два языка в период
становления речи, попадает в ситуацию двуязычия.
А это явление опасное. Овладеть языком — значит
не просто запомнить слова, а научиться на языке
думать, проделывать мыслительные операции.
Мышление малыша столь же несовершенно, сколько и
речь. И то и другое находится в стадии
становления. И эти процессы взаимосвязаны. К
проблеме развития двуязычных детей обращался
классик отечественной психологии Лев Семенович
Выготский. И он, в частности, отмечал: среди
двуязычных детей большой процент малышей с
отставанием в развитии.
С «французскоговорением» русских дворян все
было тоже не так просто. Пушкинская Татьяна, как
мы помним, читала исключительно французские
романы и свое знаменитое письмо к Онегину писала
тоже по-французски. (Мы знакомы с «его слабым
переводом».) То есть в качестве языка культурного
общения, в качестве языка для выражения своих
мыслей и сокровенных чувств эта «русская душою»
барышня выбирает не материнский язык, а язык
французских романтиков (и своей гувернантки).
Точно так же и дети эмигрантов, как правило,
выбирают один из двух языков в качестве
доминирующего, ведущего языка общения.
Конечно, история знает и другие примеры: от
браков разноговорящих родителей рождались очень
талантливые дети, которые в совершенстве владели
двумя, тремя и даже большим количеством языков.
Но это скорее исключение из правила. Правило же
требует относиться к возрастной границе в пять
лет с уважением. Если ребенок действительно
одарен с точки зрения способности усваивать
языки, его одаренность проявится и по завершении
становления родной речи. Начинать учить
английский, немецкий, французский и любой другой
язык не поздно и в шесть, и в семь лет. Можно даже и
чуть позже. Успех будет зависеть от качества
обучения и от заинтересованности ребенка в
результатах своего труда.
К началу школьного обучения дети
действительно выходят из возраста, когда язык
усваивается «сам собой». Зато они приобретают
способность к систематическому обучению. И, что
немаловажно, научаются читать. Чтение становится
главной основой обучения иностранному языку. В
реальной жизни книжная, текстовая среда вторична
по отношению к разговорной речи. Но при изучении
иностранного все происходит наоборот:
разговорная речь является не основой, а
следствием овладения книжной речью.
И компьютерные программы, и замечательный
обучающий мультфильм об инопланетянине Мази
производства ВВС, несмотря на использование и
обыгрывание коммуникативных ситуаций, строятся
с опорой на письменный образ слова. Так что, как
ни крути, «чтение — вот лучшее учение»
иностранному языку.
Практика показывает, оно дает вполне приемлемые
результаты: к моменту окончания школы умения
детей, желающих овладеть языком и начинающих
изучать его в первом, втором и даже в пятом
классе, вполне удовлетворяют требованиям вузов и
самых строгих работодателей.
Марина АЛЕКСАНДРОВСКАЯ
|