О чем рассказала
пластинка?
или О том, как учить детей смотреть на
мир глазами художника
Слово патефон мы теперь
практически не произносим: оно вытеснено в
разряд устаревших вместе с тем замечательным
механизмом, под звуки которого танцевали в
молодости наши бабушки. У нас патефона уже не
было. У нас были проигрыватели — такие
устройства, на которые ставились пластинки —
большие, черные или маленькие, гибкие, голубого
цвета. Со сказками, песнями, с музыкой. Гибкие
пластинки теперь вряд ли найдешь. А вот большие
черные пластинки кое-где сохранились. В
некоторых домах, где любили слушать музыку, где
собирали коллекцию сказок. И что теперь, в эпоху
плееров и музыкальных центров, с ними делать, с
этими рудиментами и атавизмами технического
прогресса?
А выбрасывать — рука не поднимается.
Слишком много светлых минут с ними связано.
— Может, вам для чего-нибудь
пригодятся? — спросила одна мама Ольгу
Степанову, когда привела к ней на занятие своего
малыша.
Ольга Александровна — преподаватель
изобразительного искусства. Работает в ижевском
Центре дошкольного образования и воспитания
Устиновского района. При чем тут пластинки? У
Степановой все при чем, и родители знают: Ольга
Александровна обязательно что-нибудь придумает.
Она все время придумывает. И дети, оказавшись
рядом с ней, придумывают. Эти «придумки»
воплощаются в нечто материальное самым
неожиданным образом — так, как это и должно
происходить в мире подлинного искусства.
Вот и с пластинками так вышло. Дети,
конечно, не знали, что такое пластинки. И когда их
выложили — черные, блестящие, с прорисованными
круговыми дорожками, — они только удивились: ну,
и диски! Большие какие! Для чего это?
Ольга Александровна рассказала:
«Когда-то эти пластинки умели играть и
рассказывать истории. Раньше для них
существовали специальные проигрывающие
устройства, на которых их можно было прослушать.
Но устройства эти давно сломались. Пластинки
лежат без дела, пылятся и грустят. Ведь никто
никогда больше не услышит их голоса!
Представляете, как им обидно?» Дети легко могут
это представить. И, конечно, они готовы сделать
что-нибудь такое, чтобы вернуть старым
пластинкам жизнь и радость. Сыграть свои песни
пластинки не могут. Но эти песни, эти сказки
можно, например, слепить и украсить этими
визуальными историями старые, навсегда
умолкнувшие диски. Тогда пластинки будут
рассказывать не ушам, а глазам. А это не менее
интересно.
«Вот эта пластинка, — Ольга
Александровна внимательно разбирает надписи в
центре диска, — рассказывала о море, а эта — пела
малышам колыбельные песенки».
Одни дети решают украсить пластинку
морской сказкой, другие — сочинить
пластилиновую фантазию на тему колыбельных. Не
беда, что в ход идут самые разные диски — не
только те, на которых был когда-то записан шум
моря. Пластинки становятся основой лепной
композиции, которая дополняется и усложняется в
течение нескольких занятий. А чтобы работа
получила правильное направление, Степанова даст
детям прослушать звуки моря с помощью
современной техники — для вдохновения.
Морские истории получаются у каждого
свои: у мальчишек все больше пираты, сокровища,
рифы и острова; у девочек — русалки и золотые
рыбки. Каждый лепит свою сказку, которую
окружающие потом пытаются «опознать»,
«прочитать», а создатель уточняет прочтение,
объясняет, что, как и зачем, может, и сам понимает
про себя нечто новое.
Но начинается работа не с определения
сюжета. «Сначала, — рассказывает Ольга
Александровна, — мы думаем над настроением.
Какое настроение навевала песня этой пластинки?
Какие чувства вызывала? От этого и идем. Сначала
создаем настроение — с помощью цвета, некоторых
форм, и только потом переходим к сюжету. Какой
сюжет мог бы отвечать заданному настроению?»
С чем только не работают на занятиях
Степановой малыши! С самыми неожиданными
материалами. Что-то предлагает детям педагог, а
что-то они сами. «Раньше я пыталась как-то
выстраивать работу, продумывала программу. Но в
результате оказывалось, что я все время что-то
навязываю детям. Потом, через несколько лет
работы, мои принципы изменились. Я стараюсь идти
от детей. Они замечательно придумывают. У них
бывают оригинальные идеи. Я стараюсь их уловить,
ухватить суть придумки, помогаю превратить ее в
деятельность. Бывает и наоборот: дети
отталкиваются от моих предложений, но развивают
их по-своему. Это я очень ценю — вот эту
способность к проявлению своего, собственного».
«Собственное» может проявляться во
всем — от выбора материалов до интерпретации
чужого произведения. Вот, к примеру, задача:
создать коллаж из картинок старого каталога (или
модного журнала). Мальчишка решает создать
произведение на космическую тему. Форма тюбиков
губной помады кажется ему как нельзя более
подходящей для изображения ракетного двигателя.
А зрительница смотрит на всю эту
звездно-техническую феерию и восхищается: «Да…
Косметическая фантазия!»
И то и другое — и деятельность
создателя, и оценка — приветствуются и ценятся.
Ольга Александровна хорошо знакома с
самыми «продвинутыми» программами по
изобразительному искусству и художественному
труду. В том числе с программой Б.Неменского и с
программой Т.Копцевой.
Но любая программа в области
искусства, по ее словам, лично для нее может
служить только условным ориентиром. Творчество
характеризуется прежде всего спонтанностью и
непредсказуемостью, умением выходить за рамки
поставленных задач. А иначе — какое же это
творчество?
Тут, конечно, не уйти от вопроса: «Может
ли спонтанность быть принципом систематической
работы с детьми?» Может ли строиться на этом
обучение?
Судя по воспитанникам Степановой, да.
Они от занятия к занятию, от года к году набирают
творческую силу и уверенность в способности
реализовать замысел. Навыки и умения работы с
материалами — следствие этой самой работы. Они
осваиваются в процессе. Они — производное от
решения творческой задачи. Умению малышей Ольги
Александровны управляться с ножницами,
пластилином и кистями можно только позавидовать.
Как и их работоспособности. Как и положено в
соответствии с возрастными нормативами, занятие
в студии Степановой должно длиться 30 минут. Но
эти нормативы (да простят нас «санпиновцы»!)
постоянно «нарушаются». Самими детьми.
Реализовать свой творческий замысел
за полчаса практически никто не может.
И дети сидят, пыхтят, трудятся. Не выгонять же!
Ведь это самое ценное — увлеченность,
погруженность в деятельность. Так что границы
занятия — понятие весьма условное. Сколько
ребенок хочет, столько и работает. Единственный
существенный ограничитель — конец рабочего дня
самой Ольги Александровны.
Не утомляются ли дети? Дети
действительно в конце концов устают и решают
отложить работу до следующего раза. Но этот
момент каждый ребенок определяет для себя сам. И
это правильно.
С точки зрения психологии ребенок
действительно довольно быстро устает в процессе
деятельности, навязанной ему извне, когда его
принуждают выполнять задания, пусть полезные, с
точки зрения взрослого, но не «проросшие»
изнутри. Но совсем иначе воспринимается
нагрузка, связанная с захватывающей его
деятельностью, внутри которой он сам ставит себе
задачи. Подвижная или ролевая игра — тоже своего
рода «работа». Но играть ребенок может гораздо
больше, чем читать букварь или решать заданные
примеры.
Взрослые устроены точно так же. Мы
можем, не считаясь с временными затратами,
репетировать спектакль к празднику. Но
прописывание формальных планов утомляет почти
так же, как бессмысленное копание никому не
нужной ямы: тридцать минут посидел — и заработал
головную боль.
Творчество вообще плохо согласуется с
какими бы то ни было навязанными лимитами. Именно
поэтому так трудно предоставить детям
возможность для творческой деятельности внутри
группы детского сада, жизнь в которой строго
регламентирована и выстроена в строгом
соответствии с режимом дня. Пространство
дополнительного образования (пусть в том же
самом детском саду или в центре детского
творчества) для этого больше приспособлено. Да и
сам педагог дополнительного образования
сориентирован несколько иначе, чем обычный
воспитатель. Для него создание условий для
творческой активности ребенка превыше всего. А
воспитатель связан необходимостью учить детей
следовать обязательным правилам, усваивать
программу, ложиться спать, садиться за стол,
быстро и правильно одеваться на прогулку. Это не
хорошо и не плохо. Это реальность. И она не может
быть сведена исключительно к творчеству,
которое, кстати сказать, может возникнуть только
как противопоставление традиционному течению
жизни.
Мир держится традицией, рутиной. А вот
развивается — благодаря творчеству. Благодаря
тому, что кто-то способен работать, опираясь на
собственную интуицию, спонтанность и чувство
ребенка, а не спущенные сверху параметры и
жесткие ориентиры. Это очень трудно и невероятно
интересно.
А авторская программа Ольги
Степановой так и называется — «Тайна».
Марина АРОМШТАМ
|