Начало
начал
К истории дошкольной педагогики в
России
Г-жа Герке была несносна.
Некоторое время назад она открыла в Петербурге
заведение под названием «детский сад». В
«детский сад» принимали не только малолетних
детей, как следовало бы ожидать, но и
десятилетних, и одиннадцатилетних «отроков и
отроковиц». «Недостает лишь взрослых мужей и жен
с их грудными детьми, чтобы детский сад г-жи Герке
был вполне детским!» — с возмущением писал в 1868
году «Петербургский листок». — «Это не детские
сады, а детские балы, на которых
трех-четырехлетних детей учат делать книксен и
тому подобную паркетную премудрость!» И,
несмотря на это (или благодаря этому), дело г-жи
Герке преуспевает.
Судя по всему, г-жа Герке не отличалась
особым стремлением к педагогическим поискам и
приверженностью каким бы то ни было теориям. Ее
прельстило само название — «детский сад».
Сегодня привычное и обыденное, в те годы оно
поражало новизной и поэтичностью.
Впервые оно прозвучало в 1840 году, на
немецком языке. «Kindergarten» — так назвал свое
заведение для детей дошкольного возраста
Фридрих Фребель, ученик знаменитого
швейцарского педагога Песталоцци. Не «приют», не
«школа для маленьких», не «воспитательное
учреждение», а нечто совсем неожиданное,
романтическое — «сад детей», или «детский сад»,
как стали называть подобные заведения в России.
Сын сельского пастора, Фребель понимал
назначение детского сада почти буквально: здесь
должны взращивать детей, заботясь о «первых
всходах их мысли и первых зародышах чувства». А
поскольку последние нежны и непрочны, объясняла
публике одна из газет того времени, требуется
«содержать под ними почву в порядке и открыть к
ним доступ чистого воздуха». С помощью
специальной дошкольной педагогики, с помощью
устройства детских садов.
К
1868 году, когда «Петербургский листок», не
стесняясь в выражениях, ругал предприятие г-жи
Герке, в столице уже существовало два известных
частных детских сада, признанных в обществе
«настоящими»: детский сад г-на и г-жи Люгебиль и
детский сад г-жи Симонович. А история российских
детских садов насчитывала уже пять лет.
Г-н Люгебиль, числившийся официальным
владельцем детского сада, был известным
профессором петербургского университета, а его
жена — «садовницей». (Так называли
воспитательниц фребелевских детских садов.) Оба
в силу происхождения и уровня культуры прекрасно
читали по-немецки и были хорошо знакомы с
системой Фребеля. Г-жа Люгебиль была
последовательной фребеличкой и твердо
придерживалась немецкой системы воспитания. Это
позволяло критикам упрекнуть ее в излишнем
педантизме.
Но именно г-же Люгебиль принадлежит
пальма первенства в деле открытия детских садов
в России. Согласно некоторым историческим
предположениям, первый детский сад открылся 27
сентября 1863 года.
Детский сад г-жи Люгебиль стал
известен в обществе только через год после
своего появления. В 1864 году некрасовский
«Современник» с удивлением сообщал своим
читателям: «Мы открыли в Петербурге детский сад,
устроенный по системе Фребеля. Сад этот
существует уже больше года — и, однако ж, доселе о
нем не было ни слуху, ни духу. Мы услыхали о
существовании его совершенно случайно — и,
признаемся, с большим недоверием о пользе
подобного дела у нас. Детские сады — это выдумка
немецкая… Но при первом же посещении сада мы
разубедились в наших сомнениях…». Далее
рассказывалось о пользе детских садов для
российского общества.
Однако идея подобных заведений долгое
время считается в России чуждой, не способной
прижиться на «русской почве», да к тому же
сомнительной с точки зрения своей
направленности. Оправдывая опасения русских
консерваторов, власти Германии в 1851 году
приказывают закрыть все детские сады как
рассадники «социалистических идей»: к несчастью
для своего начинания, Фребель считал посильный
домашний труд полезным для воспитания малышей и
рекомендовал огородные работы всем детям без
учета сословий.
Тем
не менее в 1866 году в Петербурге открывается еще
один детский сад — по оценкам тогдашней прессы,
«лучший и разумнейший» — детский сад Аделаиды
Симонович (урожденной Бергман).
Идею устройства детского сада
Симонович позаимствовала не у господ Люгебиль и
не в российском городе Петербурге. Она узнала о
детских садах самостоятельно, во время жизни за
границей. До конца семидесятых годов XIX века
российские университеты были наглухо закрыты
для женщин. Не помогали ни ходатайства, ни
способности, ни даже деньги. Звание домашней
учительницы — вот вершина женской карьеры в те
времена. Это звание Симонович получила, выдержав
экзамен после некоторого времени
самостоятельных занятий. Но Аделаида мечтала о
высшем образовании. На свое прошение, поданное в
московский университет, она получила грубый
отказ. Ей было запрещено не только учиться с
последующим получением диплома, но даже посещать
лекции.
К этому времени Аделаида выходит замуж
за молодого врача Якова Симоновича. И молодожены,
«тяготясь русской действительностью», уезжают в
Швейцарию. Швейцария в то время была
единственной страной, где женщины уже
допускались в университеты. К тому же там
Симоновичи надеялись встретиться с А.Герценом,
которому, по воспоминаниям их дочери,
«поклонялись». В Швейцарии Аделаида слушает
лекции племянницы Фребеля и знакомится с идеями
устройства детских садов. Поначалу Симоновичи
предполагали остаться жить в Швейцарии. Но
Герцен, познакомившись с супругами, посоветовал
им вернуться на родину. Он полагал, что в России
они смогут принести гораздо более значительную
пользу обществу, чем за границей. Аделаида и сама
уже стремилась в Петербург. Теперь она знала, чем
будет заниматься.
В 1866 году Симонович при поддержке
своего мужа открывает в Петербурге детский сад и
начинает выпускать первый журнал по дошкольной
педагогике, который называется точно так же —
«Детский сад».
С помощью журнала Симонович создает
публицистическое пространство для укоренения и
развития идеи детского сада в России. Она
рассказывает своим читателям о Фребеле, об
устройстве детских садов в разных странах
Европы, о характерах маленьких детей, о принципах
и методах воспитания и о том, как совместить
немецкую идею с русскими традициями и
представлениями.
Издание журнала требовало огромных
усилий. У врача и садовницы не было средств, чтобы
нанять помощников. Симоновичи приносили тираж из
типографии домой, сами паковали бандероли для
подписчиков, сами надписывали адреса и относили
посылки на почту.
Через тридцать лет своей
педагогической и публицистической деятельности
Аделаида Семеновна вынуждена была признать:
«У нас, в России, детские сады не
привились. В то время как столицы Западной Европы
считают тысячами детей, посещающих детские сады,
и маленькие города изобилуют подобными
учреждениями, у нас в столицах едва две-три сотни
детей посещают детские сады, а в провинции они
почти совсем отсутствуют. (...) Пока
интеллигентная часть общества не интересуется
детскими садами, не могут они возникнуть для
народа, потому что нет семинарий, нет
воспитательниц, нет складов с дешевыми
материалами».
Интеллигентная часть
дореволюционного общества так и не проявила
должного внимания к устройству детских садов,
хотя в 70-х годах XIX века в разных городах России
стали появляться фребелевские общества.
Общества учреждали курсы подготовки садовниц,
устраивали детские праздники, выпускали детские
книги, организовывали летние площадки и
экскурсии на природу для детей из бедных слоев
населения. Детские сады развивались вместе с
экономикой, благотворительностью и образованием
для женщин. Революция изменила возможный ход
событий.
Идея детского сада — одна из немногих
идей «старой жизни», которая пришлась по вкусу
устроителям нового советского государства. Но,
подобно г-же Герке, они реализовали ее в силу
собственного понимания дел, только в других
масштабах. К началу 20-х годов от фребелевских
детских садов осталось одно название и
доведенные до абсурда принципы коллективного и
трудового воспитания. На смену садовницам «из
интеллигентных слоев общества» пришли новые
воспитательницы, главными достоинствами которых
была идеологическая подкованность и
пролетарское происхождение.
Аделаида
Симонович пережила многих своих соратников по
дошкольной педагогике и умерла в 1933 году, в
возрасте девяноста лет. Биографы опускают
подробности ее послереволюционной жизни. Так и
неизвестно, считала ли она свою мечту
осуществившейся. В напоминание о канувших в лету
временах остался портрет работы Валентина
Серова, племянника Симонович, которого она
воспитывала вместе с шестью собственными детьми.
На портрете Аделаида Семеновна читает. Возможно,
сочинения Фребеля.
Марина АРОМШТАМ
|