Валентин БЕРЕСТОВ
ВЕСЕЛЫЕ НАУКИ
Для поговорки мужик в Москву пеши шел
В Москву, как известно, ездили за
песнями. Это выражение сохранилось до сих пор. Но,
отбирая из словаря Даля все интересное для
семейного чтения, мы с Наталией Ивановной
Александровой узнали еще и то, что для поговорки
мужик в москву пеши шел. Чего он там искал?
Мы нашли у Даля удивительную вещь.
Оказывается, сами того не подозревая, мы
пользуемся лишь обрывками пословиц и поговорок,
которые в прошлом веке каждый русский человек
знал в их полном, неусеченном виде. Ведь и мы сами
часто лишь намекаем на полный текст всем
известного присловья. Например, встретив
человека, которого мы не чаяли уже и увидеть, мы
произносим: гора с горой не сходится! И не
договариваем до конца общеизвестное: ...а человек
с человеком встретится. А во времена Даля могли
вспомнить и другое продолжение: ...а горшок с
горшком столкнется. Намеки передавались из
поколения в поколение, а то, что не произносилось,
но имелось в виду и всеми помнилось, постепенно
уходило из памяти, из повседневного общения, из
нашей культуры.
Все мы слышали и говорили: чудеса в
решете! Но в отличие от нас сто лет тому назад
любой крестьянин вспоминал причину таких чудес:
...дыр много, а выскочить некуда. Про знатока и
умельца мы говорим, что в своем деле он собаку
съел. И не усмехаемся при этих словах, вспоминая
продолжение: ...а хвостом подавился. Мы его не
знаем, оно забыто. Конечно, чудеса в решете и
собаку съел сами по себе хороши, потому и живут.
Но насколько мы стали беднее! Мы говорим:
молодо-зелено, но не ждем, как наши предки,
рифмованного ответа: погулять велено! Говорим: ни
рыба ни мясо и не знаем, что цитируем стихи,
которые завершаются в рифму: ни кафтан ни ряса.
Речь-то идет не о духовных лицах и мирянах, а еще о
каком-то притворщике, ханже, который от тех
отстал и к этим не пристал.
Губа не дура — произносим мы и
воображаем оттопыренную губу ловкача, сумевшего
разжиться чем-то, чего у других нет. Между тем
полный текст звучал как ласковое оправдание и
даже восхваление узких специалистов, мастеров
своего дела: губа не дура, язык не лопатка, знают,
что горько, что сладко.
Кому не приходилось слышать озорное дуй
до горы! Но оказывается, это говорилось лошади.
Смотрит мужик на перегруженный воз, понимает, что
в одиночку она его в гору никак не потянет, но
подбадривает и себя, и лошадь: дуй до горы! в гору
наймем да подпряжем! Мы говорили: лиха беда
начало. А у Даля находим ехидную прибавку: лиха
беда почин: есть дыра, будет и прореха. Выражение
палка о двух концах пояснялось: либо ты меня, либо
я тебя! А когда говорили: концы в воду, то
прибавляли: и пузырья вверх! мозги набекрень —
составная часть весьма выразительного портрета:
глаза вразбежку и мозги набекрень! Известное нам
дорога ложка к обеду завершалось: а там хоть под
лавку!
Мы знаем выражение положить зубы на
полку. Но в народной, трудовой среде всегда
помнили, что голодный человек — не работник: жди
толку, положа зубы на полку. Очень часто
известные нам половинки поговорок и присловий —
это стихотворные строки, они продолжались в
рифму. Мы владеем лишь обрывками утраченных
стихов. Счастье, что они все-таки записаны!
утро вечера мудренее — это надо читать
как стихи, чуть нараспев, ибо дальше идет мудрый,
поэтичный стих: трава соломы зеленее.
Т.И. Александрова полагала, что в старину
поговорка седина в бороду, а бес в ребро была
двумя стихами с необычайно богатой, изысканной
рифмой: в браде сребро, а бес в ребро. Иногда, по
мнению Т.И. Александровой, до нас доходили даже
не сами стихи, а пародии на них: чем дальше в лес,
тем больше дров, пародия на недошедшие до нас
стихи: чем дальше в лес, тем больше древес.
В XVII веке на Руси окончательно извели
скоморохов, которые, возможно, были не только
профессиональными музыкантами и лицедеями, но и
нашими русскими вагантами, бардами,
менестрелями, миннезингерами. Едет, скажем, такой
бродячий стихотворец из города в город, и на пути
его застает ночь: ночь-то темна, лошадь-то черна:
еду, еду, да пощупаю: тут ли oha. А вот отрывок из
сатирической поэмы или стихотворной пьесы, где
один герой говорит другому: вот тебе село да
вотчина, чтоб тебя вело да корчило! Еще песенка из
стихотворной пьесы неведомых русских коллег и
современников Шекспира: залетела ворона в
царские хоромы: почету много, а полету нету.
Может, и тут, как в случае с бесом в ребре, песенка
с веками почти разрифмовалась. А звучала она,
скажем, так:
Залетела ворона
В царские хоромы.
Много почету,
Да нету полету!
Записываем стихами взятый у Даля еще
один отрывок:
Сатана гордился,
С неба свалился;
Фараон гордился,
В море утопился.
А мы гордимся,
Куда годимся?
Чем только ни гордились мы за 75 лет
советской власти! В том числе и тем, чем гордились
сатана с фараоном, — непобедимостью и будущими
успехами. завтреем не хвались, — читаем у Даля.
завтра — вор авоська, обманет, в лес уйдет. В
своих присловьях народ напоминал, что вчерашний
хлеб можно подать к столу, но нельзя насытиться
сегодня завтрашним хлебом. слава тебе, тетереву,
что ноги мохнаты звучит как пародия на все
«СЛАВЫ» аршинными буквами, которые красовались у
нас в праздники и в будни. Но продолжим разговор о
потерянных концах или началах поговорок.
Иногда их продолжали не только стихами,
но и прозой, как к случаю придется. Скажут про
каких-то, что они живут припеваючи, а шутник
вздохнет: хоть бы поплясать зазвали.
А бывает, что обрывок доходит до нас, не потеряв
рифмы: федул, что ты губы надул? Продолжение
такое: не на мать губы-то надувать! И верно. Мать
пожалеет недоросля, а взрослому человеку в кругу
взрослых, работящих людей негоже выказывать себя
капризным младенцем.
Мы говорим: чем черт не шутит, а народ
предупреждал: из дубинки выпалит! Будь, мол,
поосторожней. Мы говорим в рифму: живем, хлеб
жуем. А наши деды, усмехнувшись, продолжали: а ино
и посаливаем.
Рука руку моет. Забыты оба продолжения —
и стихотворное: вор вора кроет, и доброе,
прозаическое: и обе белы живут.
Проклятье: ни дна тебе, ни покрышки
усиливалось стихом: ни духу, ни передышки! И
ляжешь да ничего себе не подстелешь, ничем не
укроешься и побежишь, да духу не хватит, а
остановиться все равно не дадут. А у нашего
привычного все равно (роковое «все равно»,
сказано у Блока) было мудрое продолжение: не все
равно, есть и горы.
МАЛ ДА УДАЛ — так мог закончиться
насквозь прорифмованный стишок:
И велик
Да дик,
И мал
Да удал.
Выражение в добрый час было началом
песенной, балладной строки: в долгий век и в
добрый час. Грустное ни кола ни двора утеплялось
продолжением: ни мила живота. А поговорка
горбатого могила исправит звучала в старину не
столь безнадежно, полностью она выглядела так:
упрямого правит дубина, а горбатого могила.
Говоря ни нам, ни вам, наши деды помнили
продолжение ни добрым людям. В «Словаре Даля»
постоянно находим этих добрых людей, часто рядом
с Богом: «Бог и добрые люди». Человек как бы жил
под Божьим оком и под взглядами добрых людей,
близких и далеких, вчерашних, сегодняшних и
будущих.
Мы иной раз собираемся что-то отложить
про черный день. Между тем это лишь треть того,
что мужик оставлял, распределяя заработок на
будущее: деньга на будень, деньга на праздник,
деньга про черный день. Иначе и праздник станет
черным днем! А говоря семеро одного не ждут, мы не
знаем, что цитируем часть народного правила: двое
третьего ждут, а семеро одного не ждут. Что же
касается четвертого, пятого, шестого, то ждать их
или не ждать, решали по обстоятельствам.
Народ, конечно, не упустил случая
зарифмовать поговорку про битого и двух небитых:
за битого двух небитых дают, да и то не берут. И,
говоря дело мастера боится, тут же вспоминали: а
иной мастер дела боится. Мастер, который боится
дела, — мы про него забыли, а он всегда где-то
рядом, а то и в нас самих. Мы помним про ласковое
теля, которое двух маток сосет, но забыли: а
бодливому и одна не дается. Мы говорим в семье не
без урода, но эта поговорка имела продолжение: а
на урода все не в угоду! Оказывается, никто не
собирался клеймить присловьем некрасивого или
калеку. Речь шла лишь об эгоистах или, как говорил
Даль, самотниках. Насколько же мы стали беднее,
позабыв целое!
Мы знаем, что за черновиком последует
беловик. Говоря по-народному, работа сначала
делается вчерне, а потом вбеле. Но каждый русский
мужик когда-то ожидал, что плотник построит избу
вчерне, а столяр, обшив бревна досками, оборудует
ее вбеле, сделав уютной и целиком пригодной для
жизни. Но что это за изба, ежели она не отделана
еще и вкрасне, не изукрашена резьбой и росписью,
чтоб было чему самим порадоваться и на что людям
полюбоваться. Привыкнув ко всякого рода
времянкам, мы не помним об этом. Итак, по мнению
народа, всякая работа должна быть выполнена не
только вчерне и вбеле, но и вкрасне. Об этом
помнил и Даль, работая над Словарем. Помнил он,
конечно, и Баратынского:
Что, наконец, подсмотрят очи зорки?
Что, наконец, поймет надменный ум
На высоте всех опытов и дум,
Что? Точный смысл народной поговорки.
Мы напомнили об утраченных строках,
рифмах, смыслах или оттенках смысла в
укороченных народных поговорках. Но все это
начинает возвращаться в нашу жизнь прямиком из
Даля! Как приятно прочесть или услышать по радио,
да еще со ссылкой на Даля: язык мой — враг мой:
прежде ума глаголет. А это значит, что умных
высказываний мы уже не боимся, за них не посадят,
не исключат. Скоро ли начнем, как когда-то предки,
бояться сказать глупость? А как заиграл у
Солженицына взятый из Даля и, видимо, когда-то
сложенный еще не отстрелянными скоморохами,
забытый, но такой изощренный по форме и
бесстрашный по сути стих: волкодав — прав, а
людоед — нет!
А как же наш мужик, который для поговорки
в Москву пеши шел? Надо думать, что он сам был
великим знатоком поговорок, острословом и
краснобаем. Он шел не просто узнавать новые
поговорки, а состязаться с другими мастерами по
этой части. И вот произносится половина
присловья, звучит вопрос: «А как у вас?». И
оказывается, что собеседники либо знают
продолжение, либо не знают его, либо знают или тут
же придумывают, обычно в рифму, совершенно иные
поговорки. И очень могло быть так, что, произнеся,
скажем, поговорку от корма кони не рыщут, наш
мужик-пешеход вдруг услышал нечто впервые
произнесенное, ранее не слыханное от добра добра
не ищут. И новая половина присловья зажила своей
жизнью в народной речи, а старую постепенно стали
забывать, пока Даль не напомнил.
Уважаемые читатели!
Всех, кто принял участие в игре
“Продолжи поговорку”, редакция и Центр
Валентина Берестова РГДБ отметят грамотами.
Но главный приз симпатий жюри, судившее игру,
присудило детям, педагогам и родителям детского
сада “Снегурочка”, г. Новый Уренгой.
Они не просто отыскивали нужные ответы по
имеющемуся под рукой “Словарю Даля”. В детском
саду объявили конкурс на лучшее продолжение для
поговорки. Дети вместе с мамами и папами, а иногда
— вместе с бабушками и дедушками придумывали,
какими словами можно закончить заданное начало.
Вот лучшие законченные поговорки, которые из
“Снегурочки” прислали в редакцию.
Молодозелено, а на тын лезет.
Ни рыба ни мясо, а кулак силен.
Губа не дура, воробей не соловей.
Максим и его бабушка Л.Котлярская
Молодозелено, а мудрость с сединой
приходит.
Ни рыба — ни мясо, ни мужик — ни баба.
Даша и семья Зублевич
Анастасия и ее мама М.Хабибьянова
Молодозелено — все впереди.
Делай, что велено! Не подведи.
Молодозелено, играй и расти,
Доживешь до старости — тоже не грусти!
Никита и семья Максименко
Семья Балабановых
Семья Афанасьевых |
|