Закрываем детский дом
О передаче зданий детских домов
дошкольным учреждениям
Падение рождаемости в начале 90-х
сопровождалось резким ростом количества
детей-сирот. Поэтому перепрофилирование бывших
дошкольных учреждений в детские дома казалось
само собой разумеющимся решением: здания
сохранялись и использовались «по
образовательному ведомству». Да и бывшие
сотрудники детских садов получали работу: среди
детдомовских воспитателей «послеперестроечного
созыва» большое количество бывших
«дошкольников». Их умение делать все из ничего в
новой ситуации сильно пригодилось. Что касается
знания психологических тонкостей сиротства и
общей проблематики вопроса, этим тогда голову не
морочили. Дети — они дети и есть. Работай с душой
— и все получится. Совет универсальный и часто
действительно помогающий. Но сегодня ситуация
изменилась.
Сергей Чусов и Екатерина Вешторт,
прежде чем стать патронатными воспитателями,
прошли специальное обучение и до сих пор
поддерживают связь как с психологами детского
дома, так и со специалистами социального приюта.
На попечении Чусова и Вешторт четверо детей. Еще
один ребенок — временный гость «семьи».
Огромные очереди в дошкольные
учреждения требуют экстренных мер по увеличению
количества мест в детских садах. Возврат зданий
бывших детских садов рассматривается как один из
самых напрашивающихся способов решения
проблемы. Однако здания, когда-то принадлежавшие
предприятиям, давно «ушли с молотка». В них с
бо/льшим или меньшим удобством расположились
офисы, парикмахерские и зубоврачебные кабинеты.
Вернуть такие здания дошкольной сети можно
только путем длительных дорогостоящих судебных
разбирательств. И еще неизвестно, на чьей стороне
окажется суд. А вот забрать здания у детских
домов с юридической точки зрения достаточно
легко. Вопрос только в том, что делать с сиротами.
Раскидать по другим детским домам, как в свое
время предложил мэр одного небольшого городка?
Не по злобе душевной, а от безвыходности
положения.
Но еще недавно региональные власти
гордились тем, что они отказались от политики
бездумного переброса сирот из одного района в
другой. Детей определяли в сиротское учреждение,
расположенное в относительной близости к месту
рождения. Считалось, что у ребенка там могли
сохраниться какие-то родственные или другие
эмоциональные связи. К тому же для ребенка,
прожившего несколько лет под крышей одного
детского дома и адаптировавшегося к детскому
коллективу, к его педагогам, к особенностям
жизни, переезд в новое учреждение может
оказаться довольно травматичным. Тем не менее
перепрофилирование детских домов, расположенных
в зданиях детских садов, рассматривается как
почти неизбежное событие.
«Кроме детского дома, есть и другие
способы жизнеустройства сирот, — комментирует
ситуацию Наталья Огнева, главный
специалист дошкольного образования Агентства
образования Красноярского края. — Можно
отдавать детей под опеку или в патронатные семьи.
У нас в крае есть прецеденты, когда, разворачивая
работу по пропаганде семейных форм
жизнеустройства сирот, мы добиваемся
значительных результатов. Например, в татарском
поселении Кировского района под опеку взяли
такое количество детей, что мы получили
возможность закрыть детский дом и передать его в
сеть дошкольных образовательных учреждений».
«К развитию новых форм
жизнеустройства детей-сирот в регионах сегодня
будет подталкивать сама жизнь. Прежде всего
жизнь в лице вышестоящего начальства, — говорит
координатор информационно-аналитического
центра «Национального фонда защиты детей от
жестокого обращения» Александр Спивак.
— Наша страна в области решения проблем
сиротства хотела бы держаться мировых
стандартов. Ежегодно в ООН заслушивается
периодический доклад Российской Федерации о
мерах, направленных на выполнение положений
«Конвенции о правах ребенка», которую мы в свое
время ратифицировали. А в Конвенции утверждается
право ребенка на жизнь в семье. То есть считается,
что интернатное воспитание в любых формах — даже
самых лучших — связано с нарушением данного
права.
Сегодня никто всерьез не решится
оспаривать преимущества жизни ребенка в семье —
постоянной или временной — перед интернатскими
формами воспитания, даже самыми лучшими. Это
доказано большим количеством исследований — и
западных, и отечественных ученых. Воспитание в
детских домах порождает явление, которое
специалисты называют «второй волной сиротства».
Бывшие детдомовцы часто — гораздо чаще, чем их
сверстники, воспитанные в семьях, — отказываются
от своих детей. У них нет образцов семейного
воспитания, на которые они могли бы
ориентироваться в обращении с собственными
малышами. У них не сформировано представление о
ценности семьи. К тому же, по статистике, среди
выпускников детских домов гораздо больше
правонарушителей, чем среди людей, выросших в
семьях.
Так что поиск форм семейного
жизнеустройства сирот связан, с одной стороны, с
политическим имиджем страны, с другой стороны,
отвечает ее претензиям считаться социальным
государством. Начало новой государственной
политики в области воспитания детей-сирот было
положено выступлением президента с посланием
Федеральному собранию в мае 2006 года. А в 2007 году
стартовала рассчитанная на три года программа
«Дети России», внутри которой существует
подпрограмма «Дети и семья». В рамках
подпрограммы разрабатывается направление
«Дети-сироты».
Однако одно дело — написать программу,
другое дело — ее реализовать.
Россия не впервые пытается перенять
западный опыт жизнеустройства детей-сирот.
Великая императрица Екатерина Вторая
стояла у истоков традиции профессиональной
семьи, прочерченной в российской истории слабым
пунктиром.
Выслушав доклад Московского
опекунского совета о повальной смертности сирот
в воспитательных домах, Екатерина содрогнулась
и, следуя рекомендациям совета, признала лучшей
мерой для изменения ситуации «раздачу» сирот на
воспитание в деревенские семьи. Екатериной и
было введено в русский обиход иностранное слово
«патронат» («патронаж»), восходящее корнями к
истории Древнего Рима и означающее
покровительство и защиту.
Каждый ребенок передавался в семью
вместе с пособием, составляющим 5 рублей в месяц,
— на «пропитание». Деньги были ощутимые, и
оборотистые крестьяне, недолго думая, открыли
для себя новый способ дохода — так называемый
«питомнический промысел». Они с удовольствием
брали сирот в семьи, заставляли их нещадно
работать, кормили из рук вон плохо, а деньги
пускали на нужды хозяйства. Через некоторое
время заклейменному общественностью позорному
промыслу положили конец. Но не прошло и сорока
лет, как высокая смертность сирот в
воспитательных домах от голода и плохого
обращения опять вынудила правительство
раздавать детей по деревням.
В 1916 году государство снова попыталось
вернуться к проблемам организации замещающих
семей. Но эпоха большевизма с ее приматом
коллективного воспитания и макаренковскими
экспериментами положила этим веяниям конец.
Новый этап интереса к
профессиональной семье возник в начале
перестройки. Этому, с одной стороны,
способствовала переоценка роли семьи в
воспитании ребенка, признание ее неотменимой и
незаменимой ценности, а с другой стороны,
катастрофический рост социального сиротства в
России в результате лишения родителей
родительских прав и добровольных отказов от
детей.
Сегодня в России существует несколько
форм семейного жизнеустройства сирот:
усыновление, опекунство, приемная семья,
патронатная семья, семейно-воспитательная
группа. Каждая из форм имеет свои
нормативно-правовые особенности, предполагает
разную долю ответственности взрослых, взявших на
воспитание ребенка, и разную степень участия
государства в поддержке семьи, включившей в свой
состав сироту.
В семейно-воспитательную группу, к
примеру, попадают дети «без статуса». Они по
каким-то причинам уже не могут жить в кровной
семье, но юридически еще не являются сиротами. К
примеру, дело по лишению их кровных родителей
родительских прав находится на рассмотрении в
суде. В это время ребенок может жить в приюте, а
может — в какой-нибудь семье. Семья берет ребенка
ненадолго — на месяц, полтора. Потом его
переводят либо в детский дом, либо находят ему
усыновителей или приемных родителей. Понятно,
что в этом случае семья отвечает за ребенка
временно, в течение периода, который считается
для него наиболее травматичным. Другое дело —
опекуны. Опекунами в нашей стране чаще всего
становятся бабушки, дедушки или другие ближайшие
родственники. Опекуны представляют интересы
ребенка и отвечают за все, что с ним происходит.
По идее опекунов должны контролировать органы
опеки. Но этот контроль, по мнению экспертов, не
выдерживает критики: у контролирующих органов не
хватает сил и средств, кадров. Надо бы ситуацию
менять. Только как? За счет чего? За счет
дополнительных нравоучительных передач,
адресованных бабушкам и дедушкам?
Патронат — форма жизнеустройства
сирот, которую курирует детский дом. Формально
патронатная семья является структурой
сиротского учреждения, вынесенной за его
пределы.
Патронатный воспитатель может и не
отождествляться с ролью родителя ребенка. (Равно
как и от ребенка не требуется признавать в
воспитателе «папу» или «маму». Это происходит
или не происходит в результате развития
отношений.) Для него это — работа, за которую он
получает зарплату. Но работа «не в офисе», а «на
дому», бессменная и круглосуточная.
Преимущества такой формы — в
возможностях организации отбора, подготовки
патронатных родителей и профессионального
психолого-педагогического сопровождения
патронатной семьи службами детского дома. При
этом сиротское учреждение и патронатные
воспитатели делят между собой ответственность
за ребенка.
Однако противники воспитания детей во
временных семьях высказывают серьезные
опасения. Не цинично ли это — «отдавать ребенка
за плату»? Ведь некоторые формы семейного
жизнеустройства, такие, как приемная или
патронатная семья, предполагают, что
воспитывающие ребенка взрослые получают за это
финансовое вознаграждение. Вдруг потенциальным
семейным воспитателем движут не
человеколюбивые, а корыстные цели? Может, он в
первую очередь думает о том, что ему в руки
попадут дополнительные средства, положенные
сироте? А вдруг отпущенные на ребенка деньги
будут пропиты в ближайшем ларьке? К тому же
забирать скорее всего будут маленьких. А что
делать с подростками? Никто не запрещает
приемным родителям взять в свою семью лишь
одного ребенка из трех-четырех братьев и сестер.
Как объяснить такой поступок остальным?
«У любого, особенно нового дела всегда
есть сторонники и противники, — объясняет
Александр Спивак. — И всегда существуют факторы
риска, связанные с реализацией того или иного
социального проекта. Никто не утверждает, что
семейное жизнеустройство — вещь легкая и
беспроблемная. И никто конечно же не
предполагает, что детей будут отдавать на
воспитание первым встречным. Люди, желающие
взять детей на воспитание, должны проходить
серьезный отбор и специальную подготовку. Что
касается упрека в корысти, так ведь и сами
работники детских домов получают за свой труд
зарплату. Матери, воспитывающие малышей, также
получают пособие по уходу за ребенком. И никто не
видит в этом ничего предосудительного. Хотя,
наверное, случаи злоупотреблений можно отыскать
везде.
Идея семейных форм воспитания сирот
родилась не сегодня.
В регионах на сегодняшний день
накоплен большой опыт работы в этом направлении
— и положительный, и отрицательный. Набито
достаточно шишек. И понятно, что можно делать, а
чего делать не стоит или ни в коем случае нельзя.
В этом году Министерство образования и
науки Российской Федерации, Агентство по
образованию РФ и «Национальный фонд защиты детей
от жестокого обращения» объявили «Всероссийский
конкурс лучших инновационных моделей семейных
форм жизнеустройства детей-сирот и детей,
оставшихся без попечения родителей».
Объявленный конкурс поможет выделить лучшие из
имеющихся форм — самые эффективные, самые
безопасные для детей и взрослых, работающие на
социальное оздоровление общества, — и помочь их
распространению.
Ведь помимо преимуществ, связанных с
социальными последствиями семейного воспитания,
последнее имеет явные экономические
преимущества перед интернатским воспитанием.
Оно намного дешевле. А здания, занятые сейчас под
интернаты, можно использовать для других целей.
Типовые здания, когда-то служившие детскими
садами, можно снова превратить в детские сады. В
других можно разместить
организационно-консультативные центры
психолого-педагогического сопровождения семей,
взявших на воспитание детей-сирот. Там же можно
организовывать группы кратковременного
пребывания для детей с ограниченными
возможностями или социальные детские сады для
детей из семей группы риска. То есть учреждения,
тем или иным образом работающие на профилактику
сиротства. Вариантов множество. Но все они
появятся только в том случае, если будет
реализована главная задача — размещение
детей-сирот для воспитания в семьи».
Психолого-педагогическая команда по
подготовке воспитателей семейно-воспитательных
групп и их сопровождению существует в социальном
приюте г. Боровичи Новгородской области уже
более 7 лет. Специалисты приюта вкладывают в свою
работу немало сил и времени, но практически
ничего за это не получают.
Однако задача эта, как уже было
сказано, непростая. Хуже всего, если закрытие
детских домов будет определяться не успешным
развитием проектов, связанных с семейным
жизнеустройством детей-сирот, а тем самым
непреложным жизненным обстоятельством в лице
вышестоящего начальства, о котором упомянул
Александр Спивак. Начальство у нас в последнее
время любит бежать впереди паровоза и салютовать
о своей готовности не просто сделать так, как
указал президент, но больше, лучше, быстрее. Хотя
в реальности «больше, лучше и быстрее» быть не
может. Может быть только хуже. Особенно, если
взглянуть на дело с точки зрения несколько
отсроченных перспектив.
Проблему сиротства не решить в один
присест — даже если этого очень хочет президент.
(Ведь и просвещенная императрица Екатерина
Вторая этого хотела!) Даже если требуется
освободить здания под детские сады.
Нельзя раздать сирот в семьи, не
создав сильную, высокопрофессиональную
психолого-педагогическую службу сопровождения
таких семей: через некоторое время детей начнут
возвращать, потому что даже в кровных семьях в
период подросткового кризиса родители порой
терпят бедствие.
А тут так легко сказать ребенку: «У
тебя гены проститутки! Катись, откуда пришла!»
Можно ли эту ситуацию предусмотреть,
предупредить, не допустить? Ведь на детях,
возвращенных назад, в детский дом, переживших
вторичную потерю семьи, по мнению специалистов,
можно ставить жирный крест: «прекрасное далеко»
будет связываться у них исключительно с
жестокостью жизненных проявлений, и только такие
формы они внутри себя будут считать имеющими
право на существование.
А у нас пока нет закона — ни на
федеральном, ни на региональном уровнях, —
согласно которому сиротское учреждение получает
дополнительные средства на организацию
психологической помощи патронатным (и приемным)
семьям. Психологическое сопровождение сегодня
существует только благодаря представлениям
психологов отдельных детских домов о
профессиональном долге и преданности идее
семейного воспитания. Но разве это может быть
основанием для широкомасштабных действий?
Нельзя закрыть детские дома при
отсутствии сильной службы профилактики
социального сиротства: на смену пристроенным в
семьи сиротам придут новые.
Те, родители которых лишаются
родительских прав в результате беспробудного
алкоголизма или криминального образа жизни, те,
которых сдают в дома малютки молоденькие
одинокие мамы без средств к существованию и не
имеющие возможности пристроить малыша в
несуществующие ясли.
Иными словами, экономическая выгода от
закрытия детского дома может быть достигнута
только в результате целого спектра мер,
включающих, с одной стороны, действия по
семейному жизнеустройству сирот, с другой
стороны, по реализации проектов, препятствующих
появлению сирот в городе, в регионе, в стране.
«Организаторы конкурса лучших
инновационных моделей семейных форм
жизнеустройства детей-сирот, — утверждает
представитель «Национального фонда защиты детей
от жестокого обращения», — рассчитывают, что он
будет способствовать развитию
нормативно-правовой базы, определяющей
функционирование тех или иных форм воспитания
детей в семье. К тому же к участию в конкурсе
приглашены не только органы исполнительной и
государственной власти, не только
образовательные учреждения, но и
психолого-педагогические центры,
негосударственные организации, занимающиеся
размещением детей в семьях. То есть организации,
чьими прямыми функциями является
психолого-педагогическое сопровождение. Это
должно явиться хорошим стимулом для развития
психологических служб и психологизации проблемы
в целом, а также для развития системного подхода
к решению проблемы сиротства».
Марина АРОМШТАМ
|