Регулярная армия в России появилась в
эпоху царствования Петра Первого — вместе с
самим словом «армия», заимствованным из
германских языков.
В допетровские времена служилые люди
назывались «войском» и составляли особое
сословие.
Петр счел такую систему неэффективной
и ввел рекрутские наборы.
Свободных людей (не крепостных)
принимали в армию и на добровольных началах. Но
добровольцев было явно недостаточно, чтобы
обеспечить армию солдатами.
Рекрутские наборы не были регулярными
и объявлялись указами царя в зависимости от
потребностей армии. Помещики получали
своеобразную «разнарядку» — например, отдать в
солдаты двух рекрутов с каждых пятисот человек
мужского пола. Крестьяне отдавать кормильцев в
армию не очень хотели. Брали в солдаты
пожизненно, а увольняли только полностью
непригодных к службе. Кто пойдет в солдаты,
решали разными путями — иногда жребием, иногда
на общинном сборе, часто решающее слово
оставалось за помещиком.
За одного из двух рекрутов можно было
внести денежный взнос. Помещики таким
«послаблением» часто пользовались. Офицеров
набирали из дворянского сословия.
Окончательно рекрутская система
установилась в России в 1703 году, когда Петр издал
указ об обязательном рекрутском наборе, и
просуществовала в России до 1874 года.
С 1736 года срок службы офицеров был
ограничен 25 годами.
Хотя рекрутские наборы не были
регулярными, они со временем стали охватывать
все больше разных сословий и слоев населения. В
1766 г. рекрутская повинность, кроме крепостных и
государственных крестьян, была распространена
на купечество, дворовых людей, ясачных,
черносошных, иностранцев, лиц, приписанных к
казенным заводам. Денежный взнос вместо рекрута
разрешалось вносить только мастеровым и купцам.
Возраст рекрутов был установлен с 17 до 35 лет, рост
не ниже 159 см. С 1827 года солдатами в армию стали
брать евреев. С 1831 года рекрутская повинность
была распространена и на детей священников, не
пошедших по духовной линии (т.е. не обучающихся в
духовных семинариях). В 1834 году была введена
система бессрочных отпусков для солдат. После 20
лет службы солдат мог быть уволен в бессрочный
отпуск, но при необходимости (обычно — в случае
войны) мог быть взят в армию вновь. В 1851 году срок
обязательной службы для солдат был установлен в
15 лет.
Огромные сроки службы были отменены
только во время реформы 1874 года, когда рекрутские
наборы заменили всеобщей воинской обязанностью.
С этого времени призыву в армию подлежали все
молодые мужчины, которым к 1 января исполнилось 20
лет. Призыв начинался в ноябре каждого года. От
солдатской службы освобождались священники и
медики. Отсрочку от призыва в армию получали
студенты в возрасте до 28 лет. Но количество
подлежащих призыву в те годы намного превышало
потребности армии, поэтому все, кто не подпадал
под освобождение от службы, тянули жребий. Шли
служить те, кому выпал жребий (примерно один из
пяти). Остальные зачислялись в ополчение и
подлежали призыву в военное время или при
необходимости. Они состояли в ополчении до 40 лет.
Срок солдатской службы составлял
6 лет службы и 9 лет пребывания в запасе.
Находящегося в запасе могли призвать по
необходимости или в военное время.
Так обстояло дело в армии
дореволюционной России. Длительные сроки
солдатской службы эпохи рекрутских наборов
означали, что человек, уходивший в солдаты,
навсегда покидает родных. Рекрутов в деревнях
оплакивали, как умерших: никто не надеялся
увидеть их вновь. Если же солдат благополучно
доживал до увольнения (в те времена, когда у
службытаки появились сроки), ему требовалось
пройти немалый путь, чтобы в отсутствие железных
дорог и автомобилей добраться от места службы до
родной деревни.
Народный фольклор сохранил предания и
сказки о солдатских проделках во время
возвращения домой. Такому солдату, как правило,
сам черт не брат: он и хитер, и ловок, и на выдумки
горазд, и на руку нечист. Если понадобится,
царевну от напасти избавит, кашу из топора
сварит, а смерть в мешок упрячет. Иными словами,
фольклорная традиция наделяет солдата особыми
способностями и внутренней силой, превышающей
обычные человеческие возможности. Отсюда особое
отношение к «солдатским детям». В сказках они
часто растут без отца, но отмечены особой силой и
способностью к богатырским подвигам.
«Солдатский сын» — не просто указание на
происхождение, но и знак особой судьбы.
Одну из таких сказок, повествующих о
богатырских подвигах солдатских сыновей, мы
предлагаем прочитать детям.
Марина АРОМШТАМ
* * *
В некотором царстве, в некотором
государстве жилибыли мужик да баба. Пришло время,
записали мужика в солдаты. А в то время подолгу
служили — двадцать пять годков. Как прощался
солдат с женой, так наказывал: «Живи, жена, да
хозяйничай, на злых людей не серчай, добрых
привечай. А коль родится у меня дочка или сынок,
расскажи, что отец в солдатах служит. Бог даст —
выйду в отставку, назад приду». Уж как его жена
плакала, как причитала! Да делать нечего: дала
мужу рубашку стираную, краюху хлеба на узелке, и
пошел он в поход, куда было велено.
А жена солдатская одна осталась,
ребеночка ждать.
Много ли, мало времени прошло, наступил
срок родин. Родила солдатская жена в один день
двух сыночков. Обоих Иванами назвали.
Растут мальчики, как пшеничное тесто
на опаре, сильные да смышленые. Стукнуло ребяткам
десять лет, отдала их мать в науку. Солдатские
сыновья скоро грамоте научились и ученостью
своей боярских да купеческих детей за пояс
заткнули: никто лучше них не сумеет ни прочитать,
ни написать, ни ответу дать. Боярские и
купеческие дети стали близнецам завидовать и от
зависти колотитьщипать. Терпели Иваны, терпели,
да и иссякло у них терпение. Говорит один брат
другому: «Долго ли нас колотить да щипать будут?
Матушка на нас одежки не нашьется, шапочек не
накупится; что ни наденем, всё товарищи в клочки
изорвут! Давайка расправляться с ними посвоему».
И решили они друг за друга стоять, друг друга
завистникам не выдавать. Как стали боярские да
купеческие дети их задирать, они в ответ сдачу
дали: кому синяк поставили, кому нос в кровь
разбили. Услыхали в округе шум: что за драка?
Прибежали караульные, связали братьев и посадили
в острог. Купцы да бояре требуют: наказать их за
расправу над детьми нашими, высечь, чтоб в другой
раз неповадно было. А братья уперлись: не
виноваты мы. Не первые драку начали. Дошло дело до
самого царя. Царь справедлив был и скорого
решения принимать не стал. А как узнал, что отец
Иванов в солдатах служит, призвал мальчиков к
себе и давай расспрашивать, что за бои они
учинили. Тут Иваны царю поведали, что боярские да
купеческие дети им житья не давали,
колотилищипали, одежду рвали. Выслушал царь
братьев и велел их выпустить. «Они, — говорит, —
не виноваты: «На зачинщиков Бог!»
Вернулись близнецы домой к матери,
живут-поживают, матери помогают, силу да ум
наращивают. Прошло время, и стали оба добрыми
молодцами-богатырями. Говорят Иваны матери:
«Матушка, были бы у нас деньги, мы бы в город
пошли, на ярмарку, купили бы себе коней». Мать
вздохнула, слезу смахнула, полезла на полати и
достала тряпицу старую. «Вот вам деньги. Отец,
уходя, оставил. Наставлял детям своим передать,
когда подрастут».
Братья матери спасибо сказали, отца
добрым словом помянули и собрались в город на
ярмарку, коней смотреть. Мать им наказывает:
«Слушайте, детушки! Как пойдете в город, дорогой
отдавайте поклон всякому встречному и
поперечному, чтоб никто на вас в обиде не был».
Вот пришли братья в город на ярмарку, в
конный ряд. Смотрят — лошадей много, а
подходящего коня под стать добрым молодцам не
видать! Говорит один брат другому: «Глядика: на
том конце площади народ толпится! Что там такое?»
Пришли и видят: у дубовых столбов стоят два
жеребца, железными цепями прикованы, рвутся с
цепей, удила кусают, роют землю копытами. Никто к
ним близко подойти не решается.
«За какую цену жеребцов отдаешь?» —
спрашивает Иван солдатский сын у хозяина. А
хозяин на Иванов взглянул и сквозь зубы цедит:
«Есть товар, да не по вам; нечего и спрашивать». —
«Почем знать, может, мы бы и заплатили. Только в
зубы жеребцам посмотреть надо». Хозяин
усмехнулся: «Ну, смотрите, коли головы не жалко!»
Тут братья к жеребцам подошли, чтобы получше их
посмотреть, в зубы заглянуть. А жеребцы поднялись
на дыбы, так и храпят. Братья ударили их коленками
в грудь: цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен
отскочили, вверх ногами попадали. Иваны только
плечами пожали: «И чем хозяин хвастался! Да мы
таких кляч и даром не возьмем». Народ ахает,
дивуется: ну, и силушка у добрых молодцев.
Богатырская! А хозяин лошадей чуть не плачет:
жеребцы поскакали за город и давай разгуливать
по всему чистому полю; приступить к ним никто не
решается, как поймать — никто не придумает.
Сжалились над хозяином Иваны солдатские дети,
вышли в чистое поле, крикнули громким голосом,
свистнули молодецким посвистом — прискакали
жеребцы и стали на месте, словно вкопанные; тут
надели на них добрые молодцы цепи железные,
привели к столбам дубовым и приковали
крепконакрепко. А потом повернулись и пошли
домой.
Идут путем-дорогою, а навстречу им
седой старичок. Вспомнили они, что матушка
наказывала, сняли шапочки свои, в пояс кланяются:
— Здравствуй, дедушка!
— Здравствуйте, добрые молодцы! Куда
вас Бог носил?
— В город на ярмарку ходили. Хотели
купить себе по доброму коню, да таких нет, чтоб
нам под стать пришлись.
— Нет, говорите? Нешто подарить вам по
лошадке?
— Ах, дедушка, если подаришь, станем за
тебя вечно Бога молить.
Старичок хитро на богатырей посмотрел
и манит:
— Пойдемте-ка со мной!
Привел братьев к большой горе,
отворяет чугунную дверь и выводит богатырских
коней: «Вот вам кони, добрые молодцы! Ступайте с
Богом, владейте на здоровье!» Братья старика
поблагодарили, сели верхом и поскакали домой.
Приехали на двор, привязали коней к столбу и
вошли в избу. Мать их спрашивает:
— Что, детушки, купили себе по лошадке?
— Купить не купили, даром получили.
— Куда ж вы их дели?
— Возле избы поставили.
— Ах, детушки, смотрите, не увел бы кто!
— Нет, матушка, не таковские это кони.
Их не то что увести, к ним подойти запросто
нельзя!
Мать вышла на крыльцо, посмотрела на
богатырских коней и залилась слезами: «Ну, сынки,
верно, не кормильцы вы мне». Сыновья мать утешают,
а чем ее утешишь? Не богатырское дело — землю
пахать. Богатырское дело — по земле
странствовать.
На следующий день Иваны говорят
матери: «Отпусти нас в город, купим себе по
сабельке». — «Что ж, ступайте, родимые!»
Приходят братья в кузницу и говорят
мастеру:
— Сделай нам по сабельке.
— Зачем делать! У меня сабель много.
Выбирайте любые.
— Нет, брат, нам такие сабли надобны,
чтоб по триста пудов весили.
— Ну и выдумали! Да кто ж этакую махину
ворочать будет? Да такую саблю и выковать негде:
горна такого во всем свете не найдешь! Нечего
делать, пошли добрые молодцы домой и головы
повесили. Идут путем-дорогою, а навстречу им
опять седенький старичок.
— Здравствуйте, добры молодцы!
— Здравствуй, дедушка!
— Куда ходили?
— Ходили мы в кузницу; хотели купить
себе по сабельке, да таких нет, чтобы нам по руке
пришлись.
— Плохо дело! Нешто подарить вам по
сабельке?
— Ах, дедушка, коли подаришь, станем за
тебя вечно Бога молить. Старичок привел их к
большой горе, отворил чугунную дверь и вынес две
богатырские сабли. Иваны взяли сабли,
поблагодарили старика, и радостно, весело у них
на душе стало! Приходят домой, мать спрашивает:
— Что, детушки, купили себе по
сабельке?
— Купить не купили, даром получили.
— Куда ж вы их дели?
— Возле избы поставили.
— Смотрите, как бы не унес кто!
— Нет, матушка, такую саблю не то что
унести, даже увезти нельзя.
Мать вышла на двор, глянула: две сабли
тяжелые, богатырские к стене приставлены,
избушка аж пошатнулася! Залилась мать слезами и
говорит: «Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне».
Сыновья мать утешают, а чем ее утешишь? Не
богатырское дело — сено косить.
Богатырское дело — по земле
странствовать.
Наутро Иваны солдатские дети оседлали
своих добрых коней, взяли свои сабли богатырские,
приходят в избу, Богу молятся, с родной матерью
прощаются:
— Благослови нас, матушка, в
путьдорогу дальнюю!
— Вот вам, детушки, мое нерушимое
родительское благословение! Поезжайте с Богом,
себя покажите, людей посмотрите; напрасно никого
не обижайте, а злым ворогам не уступайте.
— Не бойся за нас, матушка! У нас
поговорка есть: «Еду — не свищу, а наеду — не
спущу!»
Сели добрые молодцы на коней и поехали.
Близко ли, далеко, долго ли, коротко,
скоро сказка сказывается, не скоро дело делается.
Приезжают братья на распутье. Стоят там два
столба. На одном написано: «Кто вправо поедет, тот
царем будет». На другом столбе написано: «Кто
влево поедет, тот убит будет». Остановились
братья, прочитали надписи и призадумались: куда
кому ехать? Коли обоим по правой дороге пуститься
— не честь, не хвала богатырской их силе,
молодецкой удали. Ехать влево — помереть не
хочется! Думали-думали, да ничего не придумали.
Говорит один брат другому: «Я, братец, посильнее
тебя буду; вот и поеду влево, посмотрю, от чего
может смерть приключиться. А ты поезжай направо:
Бог даст — царем сделаешься!»
Стали братья прощаться и договорились:
по дороге столбы ставить и на тех столбах про
себя писать для знанья, для ведома. А еще
платочками поменялись и решили всякое утро этим
платочком лицо утирать: если на платке кровь
окажется, значит, брату смерть приключилася. При
такой беде надо ехать мертвого разыскивать.
Разъехались добрые молодцы в разные
стороны. Тот, что вправо коня пустил, скоро
добрался до славного царства. Жили там царь с
царицею, и была у них дочь Настасья Прекрасная.
Увидал царь Ивана солдатского сына, полюбил его
за удаль богатырскую и, недолго думая, отдал за
него свою дочь и велел царством управлять. Стали
звать солдатского сына Иваном-царевичем. Живет
он в радости, красавицей женой любуется, порядок
в царстве правит да звериной охотой тешится.
Стал он как-то на охоту собираться, на
коня сбрую накладывать, сунул руку в седло,
смотрит — два пузырька там спрятаны, и надписи на
них странные. На одном значится: «Исцеляющая
вода», на другом — «Живая вода». Посмотрел
Иван на те пузырьки и решил о находке своей
никому не говорить: положил опять в седло и
думает: «Надо эту воду поберечь до поры до
времени; не ровен час — понадобится».
А брат его, другой Иван солдатский сын,
что левой дорогой поехал, день и ночь скакал без
устали. Прошел месяц, и другой, и третий, прибыл он
в незнакомое государство — прямо в столичный
город. В том государстве печаль великая: дома
черным сукном покрыты, люди словно сонные
шатаются. Нашел себе Иван жилье у бедной старушки
и начал ее выспрашивать:
— Расскажи, бабушка, отчего в вашем
государстве весь народ печалится, а все дома
черным сукном завешены?
— Ах, добрый молодец! Великое горе нас
обуяло. Каждый день выходит из синего моря, изза
серого камня двенадцатиглавый змей и поедает по
человеку. Теперь дошла очередь до царя. Есть у
него три прекрасные царевны; вот только сейчас
повезли старшую на взморье — змею на съедение.
Иван солдатский сын сел на коня и
поскакал к синему морю, к серому камню. На берегу
стоит прекрасная царевна, железной цепью
прикована. Увидала витязя и говорит ему:
— Уходи отсюда, добрый молодец! Скоро
придет двенадцатиглавый змей; я пропаду, да и
тебе не миновать смерти: съест тебя лютое чудище!
— Не бойся, красная девица. Авось не
съест — подавится.
Подошел Иван солдатский сын к
несчастной царевне, ухватил цепь богатырской
рукою и разорвал на мелкие части, словно гнилую
бечевку. После этого говорит:
— Я сейчас прилягу отдохнуть. А ты
рядом посиди. Не просто так сиди, на море гляди:
как только туча взойдет, ветер зашумит, море
всколыхнется — тотчас разбуди меня, молодца.
Прилег богатырь. Красная девица рядом
сидит, на море глядит.
Вдруг наползла на небо туча, зашумел
ветер, море всколыхнулося. И выходит из синя моря
змей, в гору подымается.
Разбудила царевна Ивана солдатского
сына. Он глаза открыл, на ноги поднялся, только на
коня вскочил, а змей уж тут как тут:
— Зачем ты, Иванушка, сюда пожаловал?
Здесь мое место! Прощайся теперь с белым светом
да поскорей в мою глотку полезай: так тебе легче
будет!
— Врешь, проклятый змей! Не проглотишь
Ивана — подавишься! — отвечал богатырь, обнажил
свою острую саблю, размахнулся, ударил и срубил у
змея все двенадцать голов.
А потом поднял серый камень, головы
положил под камень, туловище в море бросил, а сам
воротился домой к старухе, наелсянапился, лег
спать и проспал трое суток.
А царь того государства пребывал в
горе неутешном: думал, дочери его уже в живых нет.
Вот призывает он к себе водовоза: «Ступай, —
говорит, — на взморье, собери хоть царевнины
косточки». Водовоз запряг лошадь в телегу и
приехал к берегу. Что ж он видит? Царевна жива и
невредима! Водовоз смекнул, что дело может быть
для него выгодным, посадил царскую дочь на телегу
и не во дворец ее повез, а в густой, дремучий лес.
Там остановился и достает большущий нож. Царевна
испугалась и спрашивает:
— Водовоз, зачем тебе нож?
— Я нож наточу! Тебя зарезать хочу!
Царевна заплакала:
— Сжалься, не режь меня! Ведь я тебе
худого не делала.
— Если скажешь отцу, будто я тебя от
змея избавил, так помилую!
Царевна от страха согласилась. Привез
водовоз царскую дочь во дворец и говорит:
«Получай, царь, дочь живую и здоровую! Это я ее от
смерти избавил!» Царевна молчит и только головой
согласно кивает. Царь так обрадовался, что сделал
водовоза полковником.
А Иван солдатский сын пробудился,
позвал старуху, дает ей денег и просит: «Поди-ка,
бабушка, на рынок, закупи товаров, какие тебе
надобны, да послушай, что люди промеж себя
говорят: нет ли новостей каких — хороших или
плохих?» Старуха сходила на рынок, послушала
людей, воротилась к Ивану и сказывает: «Идет в
народе такая молва: был-де у нашего царя большой
обед. Сидели за столом королевичи и посланники,
бояре и люди именитые. В ту пору влетела в окно
каленая стрела и упала посреди зала. А к той
стреле письмо привязано, будто бы от другого змея
двенадцатиглавого. Пишет змей: «Коли не вышлешь
ко мне среднюю царевну, я твое царство огнем
сожгу, пеплом развею». Нынче же повезут ее,
бедную, к синему морю, к серому камню».
Иван солдатский сын тотчас оседлал
доброго коня и поскакал на взморье. Увидела его
царевна и говорит:
— Ты зачем, добрый молодец, сюда
пожаловал? Моя очередь смерть принимать, горячую
кровь проливать, а тебе за что пропадать?
— Не бойся, красная девица! Авось Бог
спасет.
Только успел слово вымолвить, видит —
летит лютый змей, огнем палит, смертью грозит.
Богатырь ударил его острой саблею и отсек все
двенадцать голов. Головы положил под камень,
туловище в море кинул, а сам домой вернулся,
наелсянапился и опять лег спать на три дня, на три
ночи.
Приехал водовоз на берег царевнины
косточки собирать и видит: царевна жива и
невредима. Посадил ее на телегу, повез в дремучий
лес и принялся нож точить. Спрашивает царевна:
— Зачем тебе нож?
— Я нож точу, тебя зарезать хочу.
Царевна заплакала:
— Сжалься, не режь меня! Ведь я тебе
худого не делала.
— Если скажешь отцу, будто я тебя от
змея избавил, так помилую!
Царевна от страха согласилась. Привез
водовоз царскую дочь во дворец и говорит:
«Получай, царь, дочь живую и здоровую! Это я ее от
смерти избавил!» Царевна молчит и только головой
согласно кивает. Царь так обрадовался, что сделал
водовоза генералом.
А Иван солдатский сын пробудился,
позвал старуху, дает ей денег и просит: «Поди-ка,
бабушка, на рынок, закупи товаров, какие тебе
надобны, да послушай, что люди промеж себя
говорят: нет ли новостей каких — хороших или
плохих?» Старуха сходила на рынок, послушала
людей, воротилась к Ивану и сказывает: «Третий
змей прислал царю письмо, требует: вывозиде
меньшую царевну на съедение».
Иван солдатский сын сел на коня и
поскакал к синему морю, к серому камню. На берегу
стоит прекрасная царевна, железной цепью
прикована.
Подошел Иван солдатский сын к царевне,
ухватил цепь богатырской рукою и разорвал на
мелкие части, словно гнилую бечевку. После этого
говорит:
— Я сейчас прилягу отдохнуть. А ты
рядом посиди. Не просто так сиди, на море гляди:
как только туча взойдет, ветер зашумит, море
всколыхнется — тотчас разбуди меня, молодца.
Прилег богатырь. Красная девица рядом
сидит, на море глядит.
Вдруг туча небо закрыла, ветер зашумел,
море всколыхнулося: из синя моря змей выходит, в
гору подымается. Стала царевна будить Ивана
солдатского сына, толкала-толкала, а он не
просыпается. Заплакала она от страха и жалости, и
капнула горячая слеза девицы богатырю на щеку.
Обожла его, он и проснулся. Подбежал к своему
коню, а добрый конь уж на пол-аршина под собой
земли копытами выбил. Вскочил Иван солдатский
сын на коня, видит — летит двенадцатиглавый змей,
огнем так и пышет. Взглянул на богатыря и
воскликнул:
— Хорош ты, пригож ты, добрый молодец,
да не быть тебе живому! Съем тебя вместе с
косточками!
— Врешь, проклятый змей, подавишься!
Начали они биться смертным боем. Иван
солдатский сын так быстро и сильно махал своей
саблею, что она докрасна раскалилась, нельзя в
руках держать! Говорит богатырь царевне:
«Красная девица! Сними с себя дорогой платочек,
намочи в синем море и дай мне обернуть саблю».
Царевна тотчас намочила свой платочек и подала
доброму молодцу. Он обернул саблю и давай дальше
змея рубить. Срубил ему все двенадцать голов,
головы те под камень положил, туловище в море
бросил, а сам домой поскакал, наелсянапился и
залег спать на трое суток.
Приехал водовоз на берег царевнины
косточки собирать и видит: царевна жива и
невредима. Посадил ее на телегу, повез в дремучий
лес и принялся нож точить. Спрашивает царевна:
— Зачем тебе нож?
— Я нож точу, тебя зарезать хочу.
Царевна заплакала:
— Сжалься, не режь меня! Ведь я тебе
худого не делала.
— Если скажешь отцу, будто я тебя от
змея избавил, так помилую!
— Царевна от страха согласилась.
Привез водовоз царскую дочь во дворец и говорит:
«Получай, царь, дочь живую и здоровую! Это я ее от
смерти избавил!» Царевна молчит и только головой
согласно кивает. А меньшая дочка была у царя
самая любимая, и царь на радостях решил ее за
водовоза замуж выдать.
Пошел про то слух по всему государству.
Узнал Иван солдатский сын, что у царя свадьба
затевается, и пошел прямо во дворец. А там пир
идет, гости пьют и едят, всякими играми
забавляются. А меньшая царевна рядом с водовозом
сидит, грустит, глаз не подымает. Только глянула
на Ивана да и признала на его сабле свой дорогой
платочек. Выскочила она изза стола, взяла
богатыря за руку и говорит отцу:
«Государь-батюшка! Вот кто избавил нас от змея
лютого, спас от смерти напрасной; а водовоз
только знал нож точить да приговаривать: яде нож
точу, тебя резать хочу!» Царь разгневался, тут же
приказал водовоза прогнать, а царевну за Ивана
солдатского сына замуж выдал. И по всему царству
было веселье великое.
Молодые живут-поживают, горя не знают,
добра наживают. Только стал Иван солдатский сын
брата своего вспоминать: что он да как? Да стал ли
царем в чужой стороне? И не пора ли свидеться?
А Иванов брат, царевич поехал раз на
охоту. Едет по лесу и видит — скачет олень
быстроногий. Иван-царевич лошадь пришпорил и
пустился за ним в погоню; мчалсямчался и выехал
на широкий луг. Тут олень с глаз пропал. Смотрит
царевич и думает: куда теперь ехать? Глядь —
стоят на берегу палаты белокаменные. Слез он с
лошади, привязал ее к столбу и пошел в комнаты.
Вдруг откуда ни возьмись появилась красная
девица — такая красавица, что ни в сказке
сказать, ни пером написать.
Говорит девица:
— Здравствуй, добрый молодец! Откуда
пожаловал? На волшебном коне в наши края
прискакал?
— Да нет, красавица! Мой волшебный конь
дома остался, в поле погулять, травки пощипать,
тела нагулять. Я на простом коне приехал.
Что тут сделалось с красной девицей!
Будто подменили ее. Лицо ее перекосилось страшно,
красота разом пропала, и стала она вдруг
надуваться и расти на глазах. Дулась-дулась и
обернулась страшною львицею. Зарычала львица
грозным рыком, разинула пасть и проглотила
царевича целиком.
— Это тебе, Иван-царевич, за змеев
двенадцатиголовых, братьев моих, что твоим
братом родным зарублены, обезглавлены.
А Иванов брат, солдатский сын, тот, что
змеев победил, опять про брата своего вспомнил.
Вынул из кармана братов платок, утерся, смотрит —
весь платок в крови. Опечалился он сильно: «Что за
беда! Поехал мой брат в ту сторону, где суждено
ему было царем быть, а он смерть встретил!»
Отпросился богатырь у жены и тестя и
поехал на своем богатырском коне разыскивать
Иванацаревича. Близко ли, далеко, долго ли,
коротко, приезжает в то самое государство, где
его брат проживал. Стал Иван солдатский сын
прохожих расспрашивать и узнал, что поехал
царевич на охоту да и сгинул — назад не вернулся.
Решил солдатский сын той же самой
дорогою ехать, по которой брат его поскакал.
Скачет по лесу, попадается и ему олень
быстроногий. Пустился богатырь за ним в погоню;
выехал на широкий луг — олень с глаз пропал.
Глядь — стоят на берегу палаты белокаменные.
Слез он с лошади, привязал ее к столбу и пошел в
комнаты. Вдруг откуда ни возьмись появилась
красная девица — такая красавица, что ни в сказке
сказать, ни пером написать.
Говорит девица:
— Здравствуй, добрый молодец! Откуда
пожаловал? На волшебном коне в наши края
прискакал?
— Да нет, красавица! Мой волшебный конь
дома остался, в поле погулять, травки пощипать,
тела нагулять. Я на простом коне приехал.
Что тут сделалось с красной девицей!
Будто подменили ее. Лицо ее перекосилось страшно,
красота разом пропала, и стала она вдруг
надуваться и расти на глазах. Дулась-дулась и
обернулась страшною львицею. Зарычала львица
грозным рыком и думала Ивана разом проглотить. Не
знала, что обманул ее солдатский сын: он с конем
своим богатырским никогда не расставался. Как
увидел Иван львицу, тут же понял, что она сродни
змеям двенадцатиголовым. Гикнул богатырь,
свистнул, и явился перед ним богатырский конь.
Бросился на львицу и придавил ее копытами к
земле.
— Не иначе, как ты, проклятая,
проглотила моего брата Иванацаревича! Отдай его
подобру-поздорову, а не то изрублю тебя на мелкие
части.
Испугалась львицадевица и выкинула из
себя Иванацаревича.
А он сам не свой: лежит — не дышит,
смерть его уже тронула.
Опечалился Иван солдатский сын: что
делать? Надо, думает, домой брата везти и там
похоронить по обряду. Видит, пасется на лугу конь.
Не иначе как конь, на котором царевич сюда
прискакал. Пошел он к коню, стал сбрую поправлять
да седло укреплять, и нащупал те пузырьки с
волшебной водой, что царевич с собой взял — на
всякий случай. Обрадовался богатырь. Сбрызнул
брата целительной водой — раны его затянулись.
Сбрызнул живой водой — царевич от смертного сна
пробудился. Встал и говорит:
— Как же долго я спал!
— Век бы тебе спать, если б не я! —
отвечает ему братбогатырь.
Тут Иван-царевич его признал. Стали они
обниматься, друг другу радоваться. А потом про
львицу вспомнили. Богатырский конь ее так под
копытами и держит.
Думают братья: надо львицу зарубить,
конец змеиному роду положить.
Только глядь: у ног коня лежит не
ужасная львица, а прекрасная девица, плачет,
слезами заливается, прощения просит.
— Простите меня, солдатские сыновья!
Мы ведь с вами уже квиты. Да и вас теперь двое, а я
на свете однаодинешенька!
Братья, глядя на красу ее неписаную,
смиловались и жизнь девице даровали. А сами на
коней вскочили и домой поехали.
Устроили во дворце трехдневный пир, а
после попрощались. Иван-царевич остался в своем
государстве, а Иван-богатырь, победитель змеев, к
матушке отправился.
Солдата своего матушка так назад и не
дождалась. Двадцать пять годков службы уж давно
как минуло, а его все нет да нет! Взял тогда Иван
солдатский сын старушку и привез к себе во
дворец. И стала она жить при нем и царевне его в
тепле да довольстве.
