Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Дошкольное образование»Содержание №3/2009
Поэзия обладает огромными возможностями по отношению к ребенку. Стихи формируют детскую речь, развивают слух и вкус, открывают дорогу в культуру.
Читать детям стихотворные произведения так же важно, как поить их молоком.
Мы решили познакомить педагогов с поэтами-современниками, которые уже сегодня по праву считаются классиками.
Их книги должны быть в библиотечке каждого детского сада. Их имена должны быть известны родителям.
Организуйте в своей группе или в холле детского сада «Уголок поэзии». Вместе с работниками библиотек вы можете устраивать мини-выставки стихотворных сборников для детей.
А анкеты «Дошкольного образования» создадут у детей и родителей ощущение личного знакомства с поэтом.

Знакомьтесь: живые классики!

Это поэт Марина Бородицкая. Она живет в Москве и пишет стихи — для детей и для взрослых. Вот что она рассказала о себе большим и маленьким читателям «Дошкольного образования».

Я родилась в Москве, в самой ее серединке, в старом, очень красивом и высоком (так мне тогда казалось) пятиэтажном доме на Пушкинской улице. Было это довольно давно, когда вдоль московских бульваров еще громыхали трамваи, а машин было только три вида: «Волга», «Москвич» и старомодная, с круглой крышей, «Победа». Поэтом — как и все дети на свете — я стала, едва научившись разговаривать. Ведь все малыши умеют и любят сочинять какие-то песенки, и подпрыгивать под них, и приплясывать. Вот и я все время напевала и бормотала себе под нос. К первому классу это прошло (так обычно и бывает), а лет с четырнадцати-пятнадцати началось снова, теперь уже всерьез.

Моей самой любимой книжкой была книга Маршака «Сказки, песни, загадки» — толстая, серая, с черно-белыми картинками. Мне ее подарили мама и папа, когда мне исполнилось два года. Она и сейчас у меня хранится: переплет подклеен, странички истрепались и пожелтели, но я ее ни за что не выброшу! И еще я любила Чуковского с рисунками Конашевича и книжку Валентина Берестова, которая начиналась со слов: «Вот девочка Марина, а вот ее машина…». Я думала, что эта книжка про меня.

Моей главной игрушкой была кукла Янка, ее папа привез из Польши. Не большая и не маленькая, с выпуклым лобиком, темно-синими глазами и жесткими рыжеватыми волосами, из какого-то гладкого, мягкого, почти теплого материала, — это была самая лучшая кукла на свете. Еще я любила машинки, деревянные кубики (с буквами и картинками и просто разноцветные), набор «Доктор Айболит» с игрушечными градусниками и шприцами и волшебную трубку — калейдоскоп.

Утром меня и еще с десяток маленьких ребят приводили на бульвар и оставляли под присмотром тетеньки-воспитательницы, к обеду забирали домой, а потом, после сна, приводили опять, это называлось «прогулочная группа». Из тогдашних игр я больше всего любила «ключики»: рисуешь на земле или на снегу кружок, потом бегаешь или танцуешь неподалеку… и вдруг по команде бежишь прятаться в свой «домик», кто опоздал — водит. Однажды, едва я запрыгнула в свой кружок, на бульвар прибежал мой запыхавшийся папа. Он кричал: «У тебя! Родилась! Сестра!!!»

Дома я иногда ходила в пижамных штанах и курточке и воображала себя мальчиком. Но чаще на меня надевали голубое в белый горошек байковое платье и простые коричневые чулки (первые колготки появились позже, перед самой школой). Чулки пристегивались к специальным таким длинным тряпочным резинкам, а резинки были пришиты к белому полотняному лифчику с пуговицами на спине: их и мальчишки тоже носили, представляете? Иногда перед едой поверх платья надевался передник.

А на улицу зимой полагалось надевать шерстяные рейтузы, меховую шубку, шапку тоже меховую или шерстяную, а под шапку еще платочек, а на ноги валенки с галошами. Шуба перетягивалась ремешком, чтобы меньше продувало, а поверх воротника повязывался толстый шарф. В самые холодные дни носы нам смазывали вазелином, чтоб не отморозились; я этого почему-то ужасно не любила. Вообще московские зимы в то время были морозные и такие снежные, что родители спокойно возили нас по центральным улицам на санках, и даже у колясок были съемные полозья.

Из еды я больше всего любила яйца всмятку и всякие бутерброды. Совсем не любила фрукты, шоколад и газировку. Но под увлекательную сказку или, еще лучше, историю «из жизни» (маминой, папиной, дедушкиной, чьей угодно) могла съесть все, даже нелюбимую манную кашу с тертым яблоком. И мои родные этим бессовестно пользовались, так что в первый класс я пошла довольно толстенькой девочкой.

Моим любимым временем года в детстве было лето. Солнце, листья, трава, цветы, яркие сарафаны, легкие платья — красные в белую крапинку, с короткими рукавами-«крылышками» или вовсе без рукавов… И эти смешные слова «сняли дачу» (откуда сняли?), а на даче можно вообще ходить в одних трусах, и папа приезжает на закате, привозит новые книжки, и день рождения у меня тоже летом!
Впрочем, в детстве всякое время года в радость, а особенно радуют «первые разы». Первый раз в этом году вместо валенок разрешили надеть ботинки — праздник, полет!

Я и теперь больше всего люблю лето, особенно если удается поплавать в море. Люблю заплыть подальше, лечь на спину и смотреть в небо.

Когда я была маленькой, у нас никаких животных в доме не было. Я и не просила: понимала, что в квартире тесно. Да и бабушку жалко было, она ужасно боялась микробов. Мама с папой и так для меня постарались: родили мне чудесную сестренку, с ней играть было еще интереснее, чем с кошкой или собачкой.

Спустя много лет мой младший сын Сережа, тогда уже взрослый парень, спас на стройке трехмесячного щенка и притащил его домой. Не буду описывать, во что превратилась наша квартира, но этот лохматый разбойник помог мне сочинить целый цикл стихотворений. Он так и называется: «Из жизни щенка Мартына». Сейчас Сережа и Мартын живут самостоятельно, а ко мне приходят в гости. Иногда Мартын со своей миской, поводком, едой и игрушками переезжает ко мне на несколько дней.

Еще у меня много друзей-поэтов. Это Михаил Яснов, Григорий Кружков, Андрей Усачев, Сергей Махотин, Инна Гамазкова и многие-многие другие. Все они пишут замечательные стихи.

Вот два стихотворения «Из жизни щенка Мартына».

Щенячья считалочка

Ты щенок
И я щенок,
Мы друг дружку
Сбили с ног —
И катаем, и валяем
В грязном
Снежном месиве…

Что ты гавкаешь,
Хозяин?
Видишь — людям весело!

Вопли щенка Мартына, запертого в комнате за плохое поведение

О хозяин! Каюсь, каюсь — сгрыз я твои тапочки!
Что ж теперь, в любви откажешь ты такому лапочке?

Или глупый дохлый тапок для тебя дороже,
Чем живой любимый пес с такой смышленой рожей,
На сеттера и пойнтера немножечко похожий?

Неужели не имеет для тебя значенья,
Что собака погибает, не вкусив печенья?

Хорошо, я виноват, уничтожил тапочку,
Но ведь я почти не тронул ни пальто, ни шапочку!

Все, прощайте, помираю без любви и ласки!
На могилку положите докторской колбаски.

Рейтинг@Mail.ru