Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Дошкольное образование»Содержание №13/2009
Поэзия обладает огромными возможностями по отношению к ребенку. Стихи формируют детскую речь, развивают слух и вкус, открывают дорогу в культуру.
Читать детям стихотворные произведения так же важно, как поить их молоком.
Мы решили познакомить педагогов с поэтами-современниками, которые уже сегодня по праву считаются классиками.
Их книги должны быть в библиотечке каждого детского сада. Их имена должны быть известны родителям.
Организуйте в своей группе или в холле детского сада «Уголок поэзии». Вместе с работниками библиотек вы можете устраивать мини-выставки стихотворных сборников для детей.
А анкеты «Дошкольного образования» создадут у детей и родителей ощущение личного знакомства с поэтом.

Знакомьтесь: живые классики!

Виктор Лунин

Это поэт Виктор Лунин. Он живет в Москве и пишет стихи для детей. Вот что он рассказал о себе читателям «Дошкольного образования».

Я родился 6 мая 1945 года в Москве. Отец тогда был в своей части в Германии. Когда у мамы начались схватки, дед был на лекциях. Отвозила маму в роддом бабушка. Добираться надо было с Рождественcкого бульвара. О машине нечего было и думать. Пошли на трамвай. Трамвай был полон. Бабушка тут же потребовала у какого-то мужчины уступить маме место:
— Неужели не видите? Она же сейчас родит!
Трамвай ехал невообразимо долго. Он качался на спусках и поворотах, резко дергался и звенел. Бабушка страшно нервничала.
В роддоме, указывая на маму, она закричала театральным голосом:
— Доктор, спасите ее!
— Разве что от вас, — отмахнулся доктор. — А у нее все в порядке.
Спустя три часа я появился на свет без рубашки, но уже с именем Виктор. Со дня на день ожидалось окончание войны.

Писать стихи я начал в четыре с половиной года. Об этом я случайно узнал лет двадцать тому назад, когда, роясь в домашней библиотеке, нашел затерянную среди книг крохотную тетрадочку, на обложке которой были выведены красивым почерком мои имя и фамилия. Туда мой дедушка, Александр Лазаревич, очень меня любивший, заносил все, что ему казалось важным в моей крохотной жизни. Например, там он записал, какой у меня был вес и рост при рождении, когда у меня вылез первый зуб, и т.д. Именно в этот дневничок дед вписал первые два моих стихотворения:

Деда едет в институт,
Там его студенты ждут.

и

Я полезу под кровать,
Буду валенки искать.

Но по-настоящему я попробовал себя в сочинительстве только классе в пятом, разразившись стихотворением о Всемирном фестивале молодежи и студентов, который тогда проводился в Москве. Я и сейчас помню эти вирши, но приводить здесь не буду, такие они ужасные. Так почему же меня все время тянуло на стихи? Скорее всего потому, что звучание стихов, музыка ритмичного и рифмованного слова завораживали меня почти с младенчества, когда мне их читал по вечерам отец. Сначала он читал мне народные песенки, стихи К.И. Чуковского и С.Я. Маршака, а когда я немного подрос, то и лирику. Исполнял он стихи великолепно, знал наизусть всего «Евгения Онегина», «Графа Нулина» и многие стихи Пушкина. Помнил он и других поэтов. Но мне почему-то больше пушкинских в отцовском чтении нравились стихи Лермонтова и Гумилева.

Дома у нас была огромная библиотека. Копаться в ней мне запрещалось. Шкафы были старые, дверцы выпадали, и отец боялся, что я покалечусь. Но, как известно, запретный плод всегда сладок, поэтому я с удовольствием рылся в книгах, пока отец был на работе. Книги были красивые, многие с картинками. Тут было роскошное издание «Гаргантюа и Пантагрюэля» с рисунками Доре, великолепно проиллюстрированные сказки Пушкина и повести Гоголя, потрясающее собрание сочинений Лермонтова в золотистых кожаных переплетах с рисунками Врубеля и огромный, тогда с меня высотой, том басен Крылова с рисунками Жабы. Сначала я читал именно их, может быть, не очень вдумываясь в смысл, потом увлекся стихами русских поэтов Серебряного века и пьесами Мольера, Бомарше и Лопе де Вега. Но и сказки, особенно русские народные и Андерсена, а также фантастику я не переставал читать до самого окончания школы. А в самом раннем детстве, наверно в четырехлетнем возрасте, я больше всего любил книжку-игрушку «Кот в сапогах», в которой один рисунок, когда я переворачивал полстраницы, волшебно превращался в другой, и грозный лев в одно мгновение становился мышью.

Из игрушек я хорошо помню большого и вытертого плюшевого медведя, с которым любил в обнимку спать. А еще я неожиданно полюбил куклу, которую мне по ошибке принесла мамина студентка, считавшая, что у мамы дочь, а не сын.

Из игр мне запомнились игра в ножички (мы с ребятами постоянно резались в нее во дворе) и в лапту (в нее я играл на даче недалеко от ручейка, где водились какие-то мелкие рыбки и головастики. Их мы, почти всегда безуспешно, пытались поймать).

Из одежды всплывает в памяти чешское пальто. Его мне купили на вырост. В этом пальто я почти утонул и не желал его надевать, боясь, что ребята засмеют. Но мне сказали: «Тогда ходи голый», так что я, поскрипев зубами, надел его и носил почти до окончания школы. Еще помню, что зимой ноги ужасно замерзали, потому что я, как и большинство людей, ходил в легких туфлях. Ведь теплые ботинки или сапоги тогда не продавались. Вспоминается, как однажды папа у кого-то с рук купил себе роскошные меховые унты. Все домашние ими любовались, и даже соседи по нашей общей квартире приходили на них поглазеть. Папа надел их всего один раз, а потом отдал обувщику, чтобы тот поставил набойки. Но когда на следующий день папа за унтами пришел, обувщик сказал, что их украли. Так что об этих великолепных унтах остались одни воспоминания.

Есть в детстве я не любил. Особенно ненавистной была манная каша. Чтобы я съел хотя бы несколько ложек, бабушка добавляла в кашу вишневое варенье. Куриный бульон, всегда ужасно жирный, тоже не доставлял мне особого удовольствия.
Вот сладкое — другое дело! Особенно горячие, с пылу с жару, школьные пирожки с повидлом за 50 копеек. На большой перемене мы с мальчишками (школа у нас была мужская) бросались со всех ног в буфет, чтобы быть первыми в очереди, потому что пирожков на всех не хватало.
А еще я до сих пор люблю пастилу и лимонные дольки.
Нет, все же кое-что, кроме сладкого, мне нравилось. Во-первых, холодное молоко — правда, тоже с несколькими ломтиками шоколада. Шоколад превращался во рту в шуршащую нетающую стружку, и это было необычайно вкусно. А во-вторых, я с удовольствием ел картофельные оладьи, драники, как их еще называют в Белоруссии, и даже научился сам их готовить, чем очень гордился.

Моим любимым временем года была и остается весна, потому что весной все вокруг расцветает, и жизнь кажется вновь прекрасной.

С самого раннего детства я мечтал о собаке. Но родители были категорически против. Поэтому мечты так и остались мечтами. А когда я вырос, у меня появился кот, замечательный во всех отношениях. Он оказался ничуть не хуже собаки, может быть, даже лучше. Едва я садился за письменный стол, как Марсик тут же вспрыгивал на мою рукопись и садился ко мне задом. Спихнуть его не было никакой возможности. Всем своим видом Марсик показывал, что он — намного важнее моей работы, и что заниматься я должен только им. Он научился — сам — зажигать в комнате свет и печатать на пишущей машинке. Когда ко мне приходили гости, для Марсика тоже пододвигали стул.
И пока мы с друзьями беседовали или читали стихи, мой кот чинно сидел, слушал и подмяукивал, когда что-то ему становилось особенно интересно. В общем, он был настоящий человек. Жаль, что его больше нет. Хотя я верю, что когда-нибудь, на небесах, мы с ним встретимся вновь. После него я никого заводить не хочу, потому что его никто заменить не сможет.

Друзей у меня много. Это — четыре друга детства, занятые наукой и бизнесом, четыре художника и три писателя. Без них я своей жизни не представляю.
А вот среди поэтов — только приятели, с которыми мы в теплых отношениях, но не более. И с этим ничего не поделаешь. Ведь дружба предполагает полное доверие и взаимопонимание. Но стихи многих из этих поэтов я люблю и с удовольствием включаю в свои антологии. К таким поэтам я отношу И.Токмакову, Ю.Кушака, М.Яснова, П.Синявского, И.Гамазкову, А.Тимофеевского, А.Усачева и многих-многих других.
Слава богу, талантливых поэтов у нас достаточно.

А сейчас я хочу познакомить читателей вашей газеты с одним из последних моих стихотворений:

МОЙ КОТ

Разговорчивый мой кот
Мне покоя не дает –
То канючит,
То мяучит,
То мурлычет,
То поет.

Он канючит: «Покорми!»
Он мяучит: «Обними!»
Он мурлычет: «Где тут мышь?»
И поет: «Меня услышь!»

Он ворчит, кричит и плачет,
Дразнит птичек за окном,
Он, вопя, по полкам скачет –
Полки ходят ходуном.

Он зовет на крышу кошек,
Ночью мне мешая спать,
И приносит мух и мошек
На заре ко мне в кровать.

Да, с котом покоя нету.
Почему же я терплю?
Я скажу вам по секрету:
Просто я его люблю!

Рисунок Василисы Соловьевой

Рисунок Василисы Соловьевой

Рейтинг@Mail.ru