Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Дошкольное образование»Содержание №17/2009
Поэзия обладает огромными возможностями по отношению к ребенку. Стихи формируют детскую речь, развивают слух и вкус, открывают дорогу в культуру.
Читать детям стихотворные произведения так же важно, как поить их молоком.
Мы решили познакомить педагогов с поэтами-современниками, которые уже сегодня по праву считаются классиками.
Их книги должны быть в библиотечке каждого детского сада. Их имена должны быть известны родителям.
Организуйте в своей группе или в холле детского сада «Уголок поэзии». Вместе с работниками библиотек вы можете устраивать мини-выставки стихотворных сборников для детей.
А анкеты «Дошкольного образования» создадут у детей и родителей ощущение личного знакомства с поэтом.

Знакомьтесь: живые классики!

Это поэт Александр Тимофеевский.

Это поэт Александр Тимофеевский.
Первые три четверти своей жизни он писал для взрослых, а теперь пишет для детей.
Вот что он рассказал о себе большим и маленьким читателям «Дошкольного образования».

Я родился в Москве, неподалеку от Лефортовского парка. Мне кажется, первое воспоминание об этом мире — голубое небо над моей головой сквозь ветви деревьев (я, видимо, лежу в детской коляске). Взрослые говорили, что в первых моих стихах были такие строки: «…И воздух свеж и ярок над тобой…». Это было написано примерно в пять лет. В детстве мне довелось жить в разных городах. Сначала в городе со сладким названием Изюм, потом в блокадном Ленинграде, затем в эвакуации на Урале. Моя изюмская бабушка — баба Юля была учительницей. Она натаскивала великовозрастных лоботрясов по литературе. Во время ее занятий я сидел на ковре под столом и строил замки из прямоугольных дощечек, похожих на домино. Бабушка говорила какому-нибудь Леше или Пете: «Ну-ка, прочти нам «На смерть поэта». Леша или Петя восклицали: «Погиб поэт…» — и надолго замолкали. «Невольник чести», — подсказывал я из-под стола. Я-то слышал эти стихи десятки раз, и они запоминались сами собой. Вечером взрослые собирались в гостиной, где читали вслух взрослые книги, я допускался на эти чтения в порядке великого исключения и только за хорошее поведение. Читали «Вечера на хуторе близ Диканьки», я падал со стула от смеха. Гораздо позже я догадался, что эти чтения устраивались исключительно для меня.

Мне трудно назвать любимую книжку, я в детстве много читал. Особенно любил стихи. Наверное, мне нравились сказки Пушкина, а у Лермонтова — поэма «Демон» и «Три пальмы».

Первой любимой игрушкой была деревянная лошадка, ее звали Поцелуйка.

В нашей семье все любили играть в словесные игры. Играли в шарады, в мнения, в стихи. В этой игре слова стихотворной строчки распределялись между всеми игроками. Водящий мог задавать любые вопросы, а игрок должен был ответить так, чтобы в ответе обязательно прозвучало доставшееся ему слово.

Когда я стал постарше, я полюбил футбол. В послевоенные годы у нас не было мячей, и мы гоняли консервную банку. Последний раз играл в футбол в сорок пять лет. Я стоял в воротах и долгое время после этого испытывал чувство вратарского счастья. Когда мяч летит в нижний угол, падаешь и вытягиваешь пальцы рук до предела. На мой взгляд, это физическое ощущение и есть великое вратарское счастье.

Перед войной в Советский Союз привезли испанских детей. Они носили пилотки с кисточкой, кто-то подарил такую пилотку и мне. Она мне очень нравилась.
И еще я много лет хотел иметь вельветовую курточку. Когда я вырос, стал зарабатывать деньги и мог такую курточку купить, я понял, что она мне не нужна.

В военные годы зимы были очень холодными. Выходя на улицу, я надевал валенки, в них было тепло и уютно. И сам себе я казался похожим на медвежонка.

Что я любил есть? На этот вопрос ответить сложно, проще сказать, что я не любил, а не любил я вареную морковь, кабачки и тыквенную кашу. Тетка уверяла, что в три-четыре года я терпеть не мог конфет, но я в этом сильно сомневаюсь.

Из времен года я больше всего любил весну. Хрустеть ледком замерзших луж, шлепать по ним, строить на ручейках запруды — самое милое дело. Я бы и сейчас скакал по лужам и строил плотины, да, боюсь, прохожие станут смеяться.

В разные периоды моей жизни у меня были в друзьях разные животные. Были рыбки, были птички. Но больше всего я любил ежа и черепаху. В последние годы в моем доме жили два кота. Сначала Заяц, а потом Марик. Заяц был кот непомерной отваги. Однажды он пропал. Я думаю, погиб в геройской схватке с врагами, то есть с собаками. У Марика очень сложный характер. Не знаю, любит ли он стихи, но, безусловно, любит хоровое пение. Иногда мне случается с ним поспорить, но, уверяю вас, мы никогда не царапаем и не кусаем друг друга.

А если говорить про людей, у меня друзья самых разнообразных профессий. Среди них есть поэты, есть физики, доктора наук. С физиками дружить очень интересно. Кажется, вот-вот они откроют тайну Вселенной, и тогда я самым первым узнаю про чудесное и необыкновенное, а в мире произойдут великие перемены. Между прочим, физики умеют писать стихи, и пишут их ничуть не хуже нас, профессиональных поэтов. А я все собираюсь сделать открытие в мире науки, но у меня как-то не хватает на это времени.

В моей песенке про крокодила Гену есть такие строчки: «Пусть бегут НЕУКЛЮЖЕ пешеходы по лужам...» Одна журналистка сказала мне, что, когда была маленькой девочкой, думала, что «НЕУКЛЮЖИ» — такое племя людей. Я сначала очень удивился, а потом обрадовался этой идее и написал стихотворение.

НЕУКЛЮЖИ

В Москве, в домах, что похуже,
Жили себе Неуклюжи:
Один Неуклюж был длинненький,
Другой Неуклюж был кривенький,
А третий носил ботиночки,
Похожие на корзиночки.

Они в разбитую чашку
Клали овсяную кашку,
На завтрак, обед и ужин
Ели ее Неуклюжи.
Длинный брал ложку в руки
И кашку ронял на брюки.
Кривой тыкал вилкой в кашку
И кашку ронял на рубашку.
А третий сыпал в ботиночки,
Похожие на корзиночки.

Неуклюжи плавать любили
И летом на пруд ходили:
Они в любую погоду
С мосточка прыгали в воду.
Один Неуклюж перепрыгивал,
Другой Неуклюж недопрыгивал,
А третий всегда, ребятки,
В воду вступал по пятки,
Так и не сняв ботиночки,
Похожие на корзиночки.

Они, получив получку,
Возле дома кормили Жучку:
Один ей давал колбаску,
Другой — сосисочек связку,
А третий — погрызть ботиночки,
Похожие на корзиночки.

Когда зима наступала,
Неуклюжам тепла не хватало:
Они у настольной лампочки
Спасались от зимней стужи
И пели — такие лапочки, —
«Пусть бегут неуклюже».

Рисунок Натальи Петровой из книги А.Тимофеевского «Пусть бегут неуклюже»

Рисунок Натальи Петровой из книги
А.Тимофеевского «Пусть бегут неуклюже»
Рейтинг@Mail.ru